мальчика от себя, просил его не звонить и не появляться.
– Ник, – сказал Корби, – я никому не хотел причинять боль. Я просто хотел не испытывать ее сам.
– Это пустые слова, – ответил Ник.
И Андрей тогда тоже говорил много слов. Корби не знал, были ли они пустыми, но точно помнил, что они до него не доходили. Отношение Корби изменилось только тогда, когда Андрей погиб.
– Ник, – еле слышно спросил Корби, – как ты можешь говорить, что тебе это понравилось? Что тебе понравилась моя смерть?
Ник ответил не сразу.
– Обещай мне, что не позвонишь Аре, – сказал он.
– Почему я должен тебе это обещать? – затравленно спросил Корби.
– Потому что он может сойти с ума, если ты не оставишь его в покое, – сказал Ник. – Мы все можем сойти с ума. Ты сам сказал, что сумасшедший. Твое безумие заразно. Я тоже в эти дни вспомнил, как умирала мама, и я не хочу этого больше.
Корби вдруг понял, что ему было дано почти невозможное. Это невозможное ему дали друзья. Четыре года он жил в неведении. Посреди разрушения и смерти он снова стал счастливым. От ненависти, которая заставляла его бросаться даже на траву и деревья, он пришел к тому, что снова смог дышать воздухом, ходить в школу, слушать музыку, смеяться.
«А Ник? – подумал Корби. – У него умерла мать, а его отец медленно спивается. Ара? Он живет с матерью-кликушей, которая таскает его, чернокожего, в армянскую общину, где он никогда не будет своим. Мы все должны были быть несчастны на протяжении всех этих четырех лет. Но мы были счастливы. Пока не погиб Андрей».
– Все кончилось со смертью Андрея? – спросил Корби. – Вся наша дружба?
Ник молчал. Корби на глаза навернулись слезы.
– Я благодарен, – пробормотал он, – что мы были вместе. И я не могу тебе обещать, что не позвоню Аре. Потому что он и мой друг тоже, и только он может мне сказать, что не будет со мной общаться.
В трубке раздались гудки. «Все-таки Ник бросил трубку, – подумал Корби, – как он и сказал, мои слова ничего не значат». Подросток выронил телефон из рук и отчужденно уставился на пелену серого дождя за окном.
***
– Все-таки ты замочил кого-то, – сказали у него за спиной.
Корби вздрогнул и обернулся. В дверях комнаты стоял Комар.
– Нет, – непослушным, ломающимся голосом ответил он, – но лучше бы замочил.
Он сполз с кровати на пол и скорчился на коленях под серым квадратом окна. Комар прошел через комнату, поднял с пола свой мобильник и сел на край кровати рядом с Корби.
– Хочешь, я тебе кое-что покажу? – спросил он.
Корби странно посмотрел на него. Угловатые колени Комара почти касались его плеча.
– Если честно, мне все равно, – глухо ответил Корби.
– Тогда смотри, – сказал Комар.
Он показал Корби свою левую руку. На тыльной стороне запястья были вьющиеся неровные шрамы.
– У меня ничего не было, – сообщил Комар. – Я резал руку осколком водочной бутылки. Выпил ее, потом разбил о стену и стал резать руку.
Корби показал ему обе свои руки.
– Круто, – сказал Комар. – Длинные, и на обеих.
– Тебе кто-то помешал? – спросил Корби.
– Паша, – ответил Комар. – Он нашел меня в сортире, в том, который напротив школьной библиотеки. Помнишь?
– Конечно, – сказал Корби. – Самое тихое место в школе.
– Да, – подтвердил Комар. – А тебе кто помешал?
– Я резался у себя в комнате, – ответил Корби. – Меня застукал дед. Первый раз в жизни кому-то об этом рассказываю.
– Я рассказал одной девке, – вздохнул Комар, – после того, как она рассказала, как травилась таблетками. А эта сука стала надо мной ржать, сказала, что пошутила, и что такие, как я, должны сдохнуть.
– Лучше бы она сама сдохла, – сказал Корби.
– Я ответил ей то же самое, – сообщил Комар.
– Почему? – спросил Корби.
– В смысле, почему я это сделал? – уточнил Комар.
– Да, – подтвердил Корби.
– Ты уехал, – ответил Комар. – Аня не дала. Родители говно. Люди суки. Мне казалось, что я никому не нужен.
Корби снизу вверх взглянул на него. Двое подростков встретились глазами. И Корби вдруг обожгло внутри. Комар смотрел на него почти как Андрей.
– Я – первая причина, по которой ты резал вены? – спросил Корби.
Комар молча смотрел на него. То выражение ушло из его глаз. Они стали холодными, как у Ани, когда Корби разбил бинокль, как у Ника утром прошлого дня.
– Иди на хрен, – вдруг с ненавистью сказал Комар. Он вскочил и быстро вышел из комнаты. Корби остался сидеть на полу. Он вдруг ясно вспомнил момент смерти Андрея.
– Это я вам принес! – закричал Андрей, и бросил карточку. – Корби, ты должен…
Договорить он не успел. На него налетели преследовали. Несколько секунд он с перочинным ножом в руках пытался защищать свою жизнь, а потом его сбросили с крыши.
«Это безумие, – подумал Корби. – Он же понимал, что его убивают. Как он мог думать о какой-то карточке и обо мне? Как он мог думать о нашем идиотском испытании, которое я изобрел за минуту похмельного утра только чтобы отделаться от него?»
«Как же Комар хотел дружить со мной, – подумал Корби, – что порезал вены, когда я уехал». «Ты не стоишь слез черного брата», – вспомнил Корби слова Ника. Он начал понимать, что его друзья должны были чувствовать, когда узнали о его смерти. Он начал понимать, что должен был чувствовать Андрей, когда они говорили на лестничной площадке перед флэтом «Зеленых Созданий». Он понял, что чувствовали Аня, Комар и Паша, когда он уехал, не оставив ни адреса, ни телефона.
«Я хотел бы быть тем, за кого они меня принимают, – подумал Корби, – тем, кто заслуживает такой сумасшедший преданности, как та, которую мне подарил Андрей. Я хотел бы заслуживать дружбы Ары и Ника, и Комара, и Паши, и Ани. И дружбы Андрея».
– И я этим стану, – сказал он. – Я буду бороться за каждого из них до смерти.
Он мог бы попытаться снова позвонить Нику, но этого было недостаточно. Ему пришло в голову, что он может встретиться с Ником лично. Ник сам сказал ему, что через час будет у отделения полиции. Корби понял, что у него мало времени. Он поднялся с пола и неверным, но решительным шагом пошел на кухню.
***
– И что делать с его тарелкой? – спросил Паша.
– Не знаю, – ответила Аня. – Я бы после известия о смерти родственника не смогла есть.
Корби остановился в дверях. Аня задумчиво трогала колючки стоящего на окне кактуса. Паша собирался мыть посуду. Комар сидел в
