сказывается. Сейчас не лучшее время для долгой осады. А каждый ее день обходится турецкой казне в кругленькую сумму! Наверняка сердар и другие паши свои карманы набивают, чем дольше длится война, тем им выгоднее.
– Юсуф-паша ждет вас, эфенди, – услышал он за спиной.
Наконец-то! Заставили же его ждать. А ведь у него письмо самого падишаха. Дорого заплатит Юсуф-паша за свою надменность. Исмаил ехал сюда ради жениха Фатьмы, но теперь и сердар оказался в списке его врагов. Но не все сразу. Юсуф-паша еще наделает ошибок. Или уже наделал. Надо пройтись по лагерю и расспросить воинов. Собрать жалобы, они наверняка есть.
– Почему султан послал в военный лагерь хранителя своих покоев? – раздраженно спросил сердар, едва Исмаил вошел в его роскошную палатку.
Он с усмешкой оглядел ковры, мягкие подушки и заставленный яствами стол. Не хватает только наложницы, но Исмаил был уверен, что и женщины здесь бывают, в палатке у сердара, будущего султанского зятя.
«Остерегись, паша», – с усмешкой подумал он, протягивая сердару свиток. Развернув его, Юсуф-паша приложился губами к подписи падишаха, но Исмаилу показалось, что сердар сделал это неторопливо и очень уж небрежно. Исмаил и это отметил.
– Повелитель прислал вам, паша, и воинам щедрые подарки. Велите сегодня же их раздать.
Юсуф-паша жадно смотрел, как слуги вносят в палатку сундук с золотом. И другой сундук, с дорогим кафтаном и собольими мехами, которые падишах ценил больше всего на свете.
– Что еще просил передать повелитель? – и сердар повернулся к гонцу спиной, поглаживая жадно роскошный мех.
– Его приказ – чтобы крепость Канея была взята как можно скорее, – жестко сказал Исмаил. – Для этого султан повелевает сделать насыпь перед стенами Канеи и вести обстрел из пушек оттуда.
– Падишах наконец интересуется войной?! – резко обернулся Юсуф-паша. – Кто его надоумил? Осаду веду я, и мне решать, что и как тут делать!
– Вы штурмуете Канею почти два месяца! Сколько воинов уже погибло здесь? А крепость так и не взята. Делайте, что вам велено, паша. Приказ повелителя – закон. А я – его уста. Его глаза и уши. Отныне я здесь распоряжаюсь.
– Да кто ты такой, щенок?! – Юсуф-паша от ярости брызгал слюной. – Лживый ублюдок, сумевший обворожить нашего падишаха. Уж не знаю, прельстили султана твои зеленые глаза или другие достоинства, да только ты не воин и не смеешь распоряжаться в моем лагере!
– Велите собрать совет, – спокойно сказал Исмаил. – И зачитать военачальникам волю падишаха. А потом велите ее исполнить. Канея должна быть взята за неделю. Это приказ.
– Да я тебя…
– Не стоит так горячиться, паша, – Исмаил увидел, как в палатку входит тот, ради кого он сюда и прибыл. И отметил, что Мехмед-паша истинный придворный, недаром валиде и Джинжи-ходжа сделали именно его главным визирем при вспыльчивом Ибрагиме. – Мысль здравая, сделать насыпь перед крепостной стеной. Я и сам об этом думал, но наш повелитель так мудр и прозорлив, что опередил меня, как и положено великому султану. Да продлит Аллах его дни! Отдайте приказ свозить отовсюду землю, Юсуф-паша. А я пока покажу юноше наш лагерь. Ему ведь еще не приходилось бывать на войне.
Если в голосе Султанзаде и была насмешка, то Исмаил, который тоже был придворным, не нашел бы, к чему придраться. Это могло быть и снисхождение старшего по возрасту к юноше, который годится ему не то что в сыновья, во внуки. Поэтому Исмаил низко поклонился:
– Приветствую вас, Султанзаде. Валиде обеспокоена вашим здоровьем.
– Передай сиятельной госпоже, что я здоров, – с достоинством сказал Мехмед-паша. – Я сожалею, что моя помолвка с прекрасной Фатьмой-султан откладывается, но когда я вернусь с войны, победив неверных и положив неприступную Кандию к ногам моего падишаха, я буду иметь честь вновь просить у валиде этой милости: руки ее солнцеликой дочери.
«Ты никогда не вернешься в Стамбул и не будешь мужем Фатьмы. Им буду я. А ты останешься здесь, на чужбине. Хотя мне придется не просто. Ты мудр и очень хитер. Но я что-нибудь придумаю», – Исмаил ответил на любезность близкого родственника султана низким поклоном.
Проходя вместе с Мехмед-пашой по лагерю, Исмаил отметил, что войско сильно поредело. Сюда прибыло восемьдесят тысяч солдат, и где они? Человек двадцать не спеша рыли окопы, еще с десяток возились у батареи, начищая до блеска пушки. Остальные же спали или ели, развешивали на натянутых веревках постиранную одежду, лениво переругиваясь, а то и просто слонялись по лагерю, бездельничая.
– Осада героическая, ничего не скажешь, – Исмаил невольно улыбнулся.
– Юсуф-паша чуть не погиб на этой батарее, где сражаются румелийские солдаты. Они еще не обстреляны, и сердар хотел личным примером их воодушевить, – с достоинством сказал Мехмед-паша. Исмаил невольно восхитился: царская кровь! – Ядро упало рядом с Юсуфом-пашой, он лишь чудом остался жив. А вы, юноша, видели, как падают рядом с вами пушечные ядра? Советую вам гулять здесь почаще, на батарее у румелийских пушек, пока вы на Крите. Потом всем скажете, что были на войне.
– Я прислушаюсь к вашему совету, Султанзаде Мехмед-паша. Мне и в самом деле не хватает военного опыта.
– Тебе не хватает любого опыта, – живо обернулся к нему бывший великий визирь. – Но ты лезешь везде, как справедливо заметил Юсуф. Для таких необстрелянных и наглых юнцов война заканчивается плохо. Они, как правило, умирают, – равнодушно сказал Султанзаде.
Исмаил понял, что его приговорили. Едва паши узнали, кто прибыл с дарами от султана и с его письмом, как выскочку решили наказать. Они явно сговорились.
«Или я, или он. Они решили меня убить, эти знатные господа. Кто я такой? Безродный юнец. Один здесь, на Крите, в армии, которой командуют они, паши. В окружении солдат, которые видят во мне чужака, изнеженного придворного. Мне, похоже, конец», – Исмаил постарался не выдать своих чувств и машинально нащупал рукой кинжал за поясом. Оружием он по-прежнему владеет прекрасно. Хотя здесь, похоже, надо действовать хитростью. Их слишком много, а у него лишь пара слуг, да и на тех нельзя положиться.
Султанзаде был невозмутим. Он чувствовал за собой силу. Юсуф-паша горяч и нетерпелив, бросается в бой, рискует жизнью. И срок ее, похоже, у сердара короткий. А вот Султанзаде не горячится, голова у него холодная, как, впрочем, и сердце. Фатьма ему не нужна, Мехмед-паше нужна безграничная власть. Возможно, что он чувствует в Исмаиле соперника. Проницательная валиде могла ему написать о своих подозрениях.
… Эту ночь Исмаил почти не спал. Ему отвели одну из лучших палаток, и ужин был роскошным. Сам Юсуф-паша ласково потрепал гонца по плечу, перед тем как вечерняя аудиенция закончилась:
– Землю
