же шваброй.
Лара усмехнулась.
— Швабра бессильна против стихии говна. Молчи, они идут!
И втолкнула Крюкова в какую-то тесную и темную каморку. Мимо нее торопливо протопали тяжелые, на резино-рубчатом ходу, ботинки. Послышались тревожные крики:
— Блин! Канализацию прорвало! Подвал говном заливает!
— Все на борьбу с прорывом!
Смех мешался с руганью. За первым эшелоном борцов с утечкой прошла вторая волна. За ней третья. Какое-то время было много шума и суеты. Наверное, так же вели себя Павка Корчагин и другие комсомольцы древности, когда страна ждала от них подвига. Не думали ни о себе, ни о том, что и зачем делают. Лишь бы дырку заткнуть. Даешь, комса, сто пятьдесят процентов выше нормы!
Когда голоса затихли в смрадном жерле подвала. Лара вытащила Крюкова из тайника.
— Теперь можно идти.
Они спокойно, уже не таясь, прошли темным коридором. Справиться с замком на двери руководящего кабинета для Крюкова труда не составило.
На этом общая задача разведчиков закончилась. Теперь каждый принялся искать нужную информацию собственным путем.
Лара бросилась к компьютеру, включила его и вставила диск для скачивания материала. Крюкову во что бы то ни стало требовалось найти место расположения загородной базы. И пока Лара ковырялась в компьютере, он пошел старым, проверенным путем, знакомым любому сыщику или следователю. Он поставил на стол урну для мусора и опрокинул ее.
Лара, заметив его манипуляции, брезгливо сморщилась, но не прервала своего занятия. Крюков же, не моргнув глазом, приступил к изучению находок. Они были разнообразны. Окурки, огрызки яблок, шкурка от колбасы, пивные пробки. Ничего предосудительного, вроде использованных презервативов или порванных расписок в получении американских долларов.
Опер, разумеется, не ждал, что найдет отпечатанный типографский бланк с надписью «Расположение секретной базы милиционеров-оборотней». То, что он искал, оказалось смятым клочком бумаги. Вероятно, Щеглов или Тарасов начертили на нем маршрут движения для какого-то новичка-шофера.
Надписей на листке было две. Одна указывала направление, другая — место, где следовало свернуть с трассы. Собственно, Крюкову это место было хорошо известно. Это был заброшенный пионерлагерь. Пару раз сотрудников управления вывозили туда на хозяйственные работы, которые превращались в банальную трехдневную пьянку.
Скорее всего, Эльвину держали именно там. И Чистильщик, вероятно, прятался в тех же палестинах.
— Смотри, — Лара показала сыщику распечатку факса. — У них на сегодняшний вечер разборка назначена из-за «Эльдорадо». Боюсь, дело кончится небольшой войной.
Неожиданно Лара замерла.
— Кто-то идет! — громко прошептала она.
По гулкому коридору раздавался отчетливый звук приближающихся шагов. Крюков достал трофейный серебряный пистолет с золотым курком. Кажется, ему представилась возможность проверить «пернач» в действии. Он взвел затвор и замер возле двери. Ему очень хотелось, чтобы шаги прошли мимо. Но они замерли перед дверью кабинета. Судя по шагам, пришедший был один. Это вселяло некоторые надежды.
Сыщик сделал Ларе знак приблизиться. Она спрятала диск с краденой информацией в карман куртки и подскочила с напарнику. Дверь открылась. Крюков схватил вошедшего и рывком втащил в кабинет. Лара так же быстро захлопнула дверь. Опер приставил пистолет к голове пленника и приготовился спустить курок. Захваченный не столько испугался, сколько удивился.
— Крюк?
— Володя?
Перед Крюковым стоял Володя Тарасов. Он не делал попыток освободиться. Но и Крюков понимал, что не сможет вот так просто, даже по необходимости, выстрелить в старого, пусть уже не друга, но коллегу. В кого другого — с удовольствием. А в него нет.
Затянувшуюся паузу нарушила Лара.
— Мы кого-то ждем? — спросила она Крюкова. — Сейчас здесь будет охрана.
Тарасов закашлялся. Он посмотрел Крюкову в глаза. Что он в них увидел? Возможно, растерянность или нежелание плодить трупы?
— Пойдемте, я выведу вас черным ходом, — сказал он неожиданно.
* * *
Лариса где-то задерживалась. Матерый журналист Борис нервно курил одну сигарету за другой, пытаясь подавить растущее раздражение. Из-за ее капризов он остался без машины. Кроме того, ему не нравилось, что в последнее время Лара определенно начала темнить. А ведь он был для нее мэтром, наставником.
Наконец увидел ее красную куртку. Предупреждал ведь, чтобы надевала что-нибудь менее заметное. Раздражение усилилось. Он подумал, что она упряма и бестолкова. Хорошо хоть машину не засветила, оставила наверно где-то неподалеку.
Лара, не оглядываясь и пряча лицо под капюшоном, прошла мимо Бориса и направилась дальше по улице. Может, ее пасут? Он осмотрелся. Никого похожего на наблюдателей не заметил, а опыт в этом деле у него имелся. Выждав еще немного, он двинулся следом за красной курткой.
Красная куртка свернула в подъезд. Борис ускорил шаг. Подъезд был старый и темный, Борис скорее угадал, чем увидел во мраке женский силуэт.
— Ты что гонки устраиваешь? Где тебя так долго носило? — напустился он на помощницу. — И опять в этой куртке. Ладно, я тут совсем заждался, а у меня дела. Давай в темпе материал и ключи от тачки.
— Получи!
Последнее, что увидел Борис в своей жизни, была вспышка пистолетного выстрела, приглушенная пламегасителем.
Глава восьмая
Оборотень
Покинув провонявший нечистотами офис охранного предприятия «Щит и меч», разведчики разделились. Лара сказала, что должна отогнать машину. Крюков узнал по телефону, что его «рябуха» уже на ходу и помчался в сервис забирать ее. Без машины он чувствовал себя, как без штанов.
Кроме того, каждый из разведчиков теперь должен был реализовать полученную им часть информации. Что собиралась сделать со своим диском Лара? Продать? Возможно… Крюкову сейчас было не до нее.
После убийства Дьякона все его люди куда-то попрятались. Черкес окончательно и бесповоротно возглавил Покровскую группировку и перебрался из подвалов «Эльдорадо» в загородный особняк Бубона, похожий на крепость. Крюкову не оставалось ничего иного, как напросится к нему с визитом…
Капитана, несмотря на его репутацию правильного мента, пропустили пред ясны очи атамана с большими предосторожностями. Разоружили, обыскали, проверили металлодетектором и поводили вокруг него какой-то электронной хреновиной — то ли злых духов отгоняли, то ли искали жучков.
— Я не Буратино, во мне жучков нет, — недовольно проворчал он Черкесу, когда, наконец, уселся рядом с ним на угловом диване в гостиной особняка.
И чуть не провалился в его мягкие недра. Авторитет и здесь принимал меры безопасности. Быстро вскочить с такого сиденья и наброситься на него не было ровно никакой возможности.
Гостиная Черкеса напоминала конуру миллионера средней руки. На стене порнография в стиле Рубенса, стены и потолки покрыты позолоченной лепниной, а свободных от нее местах — роспись маслом по холсту. Розовые купидончики со стрелами и сисястые половозрелые девушки в кисейных покрывалах, похожих на саваны.
