Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
с левой стороны. Там стояло еще два Черных Костюма.
– Никак не пробраться, – сказал я какому-то французу. Минуту назад я наступил ему на ногу, и теперь он почему-то оказался рядом со мной.
– Pouvez-vous me dire ce qui se passe dans la cathédrale?[33] – спросил он.
– Ви[34], – ответил я.
Я обошел собор справа и забрел на маленькое средневековое кладбище. В этот момент заметил в окне какое-то движение. Спустя минуту ко мне подошел первый Костюм.
– Тебе велено заходить, – сказал он.
Кто-то из желающих попасть в собор возмущался, но дверь за мной уже гулко затворилась.
* * *
Афиша концертов органной музыки – первое, что я увидел. За следующей дверью, высокой и тяжелой, была сувенирная лавка. А затем меня поглотил собор. Взгляды христианских святых, средневековых правителей и воинов с длинными копьями устремились с витражей на мою макушку. Эхо шагов раскатилось по высоким стенам, достигая купола. Пахло ладаном и деревянными скамьями.
Я ступал по бетону, стараясь услышать ангелов. Сегодня я бы этому не удивился. Не удивился бы даже пению устриц. Но никто не пел. Никто не хлопал ангельскими крыльями. Как родного, меня ожидал покой. Есть некий фильтр на входе в католические храмы. Шагнув внутрь, оставляешь что-то плохое позади. Всегда. У меня не самая воцерковленная семья, но даже я это замечаю.
Я сел на скамью в первом ряду, напротив высокого распятия и алтаря, закрыл глаза и задал себе один-единственный вопрос. Зато глобальный.
Может, ну его все нафиг?
Я наклонился, чтобы завязать шнурки. Скрипнула скамейка.
… Я повернул голову и увидел, что витраж исчез.
Вместо него за окном была моя классная комната. Кабинет, в котором я проучился десять лет. Я встал, подошел ближе, наблюдая, как он медленно превращается в актовый зал. Там разворачивалось целое действо. Выпускной в школе. Шар не горел, я чувствовал, я знал это. Три пары танцевали вальс: Пуан сжимал, очень ловко, надо заметить, талию Аннет. А я – я сидел в заднем ряду, с мамой. На глазах ее выступили слезы. Но не от того, что я стал таким взрослым. А от того, что…
Стоп.
А где папа?
Почему мы с мамой вдвоем?
А Мелкий где?
Еще раз стоп…
– Отвали, – сказал я.
С потолка актового зала свисало и пялилось на меня Зеленое мохнатое существо.
– Может, зайдешь? – сказало оно весело.
– Не смей заходить! – сказало второе существо, Бордовое, свесившееся рядом с первым.
– Ты меня бесишь, Маэстро. Я надеялся, что ты сон.
– Я не сон.
– Да, я сон.
– Ты меня тоже бесишь, – сказал Зеленый.
– Нет, ты меня не бесишь, – сказал Бордовый.
– Заходить будешь?
– Будешь заходить?
– Не буду, – сказал бордово-зеленый от злости я.
– Вот и хорошо.
– Альтернатив много. Найди свою собственную. Она у тебя одна.
Мираж исчез. Передо мной вновь возник витраж.
Я не удержался, и сочинил следующие строчки:
Смотрю на себя сквозь витраж.
Не лицо, а недозрелая слива.
Для кого-то судьба – мираж.
А для меня – еще одна альтернатива.
В отражении я увидел двух мужчин. Они стояли за моей спиной и улыбались.
– Рад, что ты пришел, – сказал Рахт. Джек, второй мужчина из отражения, молча пожал мне руку.
В этот момент откуда-то сверху послышался крик.
– Что ж, – сказал Рахт, игнорируя звук, от которого затряслись мои поджилки. – Это кричит наше дело – требует безотлагательно к нему приступить. Прошу сюда.
– Что это было на самом деле?
– Сейчас узнаешь.
Рахт кивнул Джеку. Тот подошел к деревянной двери слева от алтаря и, недолго думая, открыл большим железным ключом замок, и мы отправились на храмовый балкон.
Глава 25. Охота на Минувшего
Горгулья смотрела на Бьенфорд, а я – на горгулью.
Части ее туловища стерлись в единую массу – аморфные отголоски минувших дней; отчетливыми остались только разинутая пасть и зубы, но я бы все равно порекомендовал ей обратиться к стоматологу. Сделав фотографию, будто горгулья ест Шар, как апельсин, я собрался выложить ее в «Инстаграм», но Рахт запретил: мол, не положено. Здесь, на площадке под открытым небом, проходила граница, смутная Terra Incognita между землей и небесами. Службу свою несли лишь редкие порывы ветра.
Вьется, вьется ветер хмурый,
Ветер хмурый – вьется, вьется.
Посвящаю свои стихотворные шедевры тебе, о, Аннет! Если ты, конечно, читаешь эти строки. А если нет – то и не читай. Расскажи, что под тобой лежит прямо сейчас? Подо мной вот – Бьенфорд. Копошатся разноцветной массой туристы и паломники, и стелется по брусчатке синеватый туман.
На парапете нас ожидали два человека: долговязый Черный костюм с торчащей из-под ремня рубашкой и девушка с разноцветными губами. В углу, недалеко от них, я увидел составленные коробки, пару «рубиновых ловушек» и еще какие-то странные приборы. При виде Рахта люди вытянулись в струнку и только что честь не отдали.
– Привет, ребята! – бодро поздоровался с ними вице-президент «Антимы». – Как продвигается? Это Дима, выдающийся школьник и юморист. Дима, знакомьтесь, это Андрей, главный техник в моей команде. Его помощница – Саша.
Мы обменялись рукопожатиями. Быть “выдающимся” мне польстило.
– Любимец Шара, – сказала Саша. – Приятно познакомиться!
– Не посвятите Диму в суть дела? – сказал Рахт.
– Принято, – Андрей сделал глубокий вдох. – Ситуация следующая… – И закашлял. – Простите.
– Ничего.
– Нам поступил сигнал об исчезновении уборщика в Большом соборе. Его отправили мыть горгулий, – Андрей резкими, военными движениями указал на скульптуры, – но уборщик не вернулся.
– Как топорно, Андрюш, – сказал Рахт. – Давай так: …но уборщик, ко всеобщему недоумению, так и не вернулся обратно. Лучше?
– Лучше.
– Тогда продолжай. Метафоры, эпитеты, вводные конструкции обогащают речь. Не будь сухарем!
– Принято. Итак, он не вернулся.
Андрей замолчал, смущенный замечанием Рахта.
– Может, его просто не заметили? – выручил я парня.
– Никак нет. Дверь внизу запирается. Служительница храма ждала, когда он постучит, но этого… – Андрей на секунду задумался, – по странному стечению обстоятельств, увы, не произошло.
Рахт хлопнул в ладоши.
– Шикарно!
– Наверху его не нашли, – и, воодушевленный похвалой, добавил: – Это было загадочное исчезновение.
– Тут ты переборщил… – покачал головой Рахт. – Риторика, друг мой, требует тренировки.
– Виноват.
– Продолжай, Андрей. Больше не заморачивайся. Считай, что меня здесь нет.
– Принято. Следом за уборщиком исчез дьякон Павел Зенц, правая рука настоятеля. Он подошел к алтарю и тоже пропал с концами. Окна там не открываются. Их никто не разбивал. Полиция приняла заявление, но никаких улик и следов не обнаружила
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 85
