Хайдт представил спутницу:
— Это Джессика, — и, обернувшись к Джессике, пояснил: — Джин Терон, мой деловой партнер.
Она кивнула и не отвела глаз, однако руку его пожала очень робко. Бонд расценил это как признак уязвимости, неуверенности. На то же указывала и сумочка на плече — Джессика нервно сжимала ее под мышкой.
Началась ни к чему не обязывающая беседа. Бонд осторожно вставлял в разговор детали, почерпнутые из информационного курса Бхеки Йордан. Понизив голос, он заявил, что правительству стоило бы заняться вещами посерьезнее, чем переименовывать Преторию в Тсване. Хорошо, что ситуация с профсоюзами понемногу успокаивается. Да, ему нравится на восточном побережье. У его дома в Дурбане отличные пляжи, тем более наконец-то установили защитные сети — раньше белые акулы изредка нападали на людей, хотя лично он с ними ни разу не сталкивался. Потом заговорили о природе. Джессика, недавно еще раз ездившая в Национальный парк Крюгера, видела двух молодых слонов, вырывающих из земли кусты и деревья. Ей сразу вспомнилось, как банды подростков громили общественный парк в ее родном Соммервилле, штат Массачусетс, — это чуть к северу от Бостона. То-то ему показалось, что акцент у нее американский.
— А вы бывали в Америке, мистер Терон?
— Зовите меня просто Джин, — попросил Бонд, прокручивая в уме биографию, сочиненную Бхекой Йордан и отделом «И». — Нет. Надеюсь когда-нибудь выбраться.
Хайдт между тем выказывал признаки нетерпения. Судя по брошенному на спутницу взгляду, ей следовало оставить мужчин наедине. Бонд вспомнил, чего натерпелась от собственных коллег Бхека Йордан, — здесь явно то же самое, просто в ином проявлении. Джессика сразу извинилась и сказала, что ей нужно «припудрить носик». Бонд вообще ни разу не слышал, чтобы так говорили в реальной жизни, и уж особенно неуместно это выражение звучало в устах Джессики, которая совершенно точно не будет ничего пудрить.
Как только они остались одни, Хайдт сказал:
— Я подумал над вашим предложением, и оно мне нравится. Давайте работать.
— Отлично.
Они взяли у симпатичной официантки еще по бокалу шампанского.
— Данкье, — поблагодарил Бонд девушку на ее родном африкаансе и тут же напомнил себе, что переигрывать ни в коем случае нельзя.
Они перебрались в тихий угол, причем Хайдту пришлось по пути поздороваться с другими гостями и пожать немало рук. Наконец они устроились под головой не то газели, не то антилопы, и собеседник тут же засыпал Бонда вопросами о числе могил, общей площади объектов, в каких они странах и насколько вероятно, что местные власти обнаружат часть захоронений. Бонд импровизировал, мысленно отдавая должное методичности партнера. Он тщательно запоминал, что говорит, и решил обязательно все записать потом, чтобы не противоречить самому себе в дальнейшем.
Через четверть часа Бонд заявил:
— У меня тоже есть вопросы. Во-первых, хотелось бы взглянуть на ваше предприятие.
Хайдт не возражал, но и дату визита не обозначил, поэтому Бонд предложил:
— Быть может, завтра?
— Завтра не очень удобно. В пятницу мы запускаем большой проект.
Бонд кивнул:
— Мои клиенты ждать не хотят. Я очень рассчитываю на вас, но если будут задержки…
— Нет-нет, что вы. Давайте завтра.
Тут свет погас, и на платформе, возле которой стояли Бонд с Хайдтом, появилась девушка.
— Добрый вечер. — Голос у нее был низкий, с певучим южноафриканским акцентом. — Добро пожаловать, и спасибо, что пришли.
Девушка оказалась главой благотворительной организации, звали ее Фелисити Уиллинг. Бонд усмехнулся: «Безмятежное счастье».
Она не сверкала безупречной красотой модели с глянцевой обложки, как Филли Мейденстоун. Лицо скорее яркое, необычное — черты словно у дикой кошки, да еще и подчеркнутые профессиональным макияжем. Темно-зеленые глаза, как летние листья в лучах солнца, пшеничного цвета волосы зачесаны назад и собраны на затылке, подчеркивая решительные линии носа и подбородка. Серебристые туфли на тоненьких ремешках и убийственном каблуке. Темно-синее вечернее платье с глубоким вырезом спереди и еще более смелым — сзади. На шее поблескивала нитка светло-розового жемчуга, а на указательном пальце правой руки — одинокое колечко, тоже украшенное жемчужиной. Никакого лака на коротко остриженных ногтях.
Девушка окинула собравшихся пронизывающим, чуть ли не враждебным взглядом и заявила:
— Должна вас предупредить. Однокурсницы прозвали меня Фелисити Уилфул — «Непреклонное счастье», и, когда я пойду собирать пожертвования, вы быстро поймете, как они были правы. Ради вашей же безопасности держите чековые книжки наготове.
Публика отсмеялась, и Фелисити заговорила о проблеме голода:
— Четверть всего продовольствия Африка вынуждена импортировать. Население выросло, а урожаи остались на уровне восьмидесятого года. В Центрально-Африканской Республике и ряде других стран дефицит продовольствия испытывает чуть ли не треть домохозяйств… Недостаток йода занимает первое место среди факторов развития церебральных нарушений, а дефицит витамина А — основная причина слепоты… В Африке голодает почти триста миллионов человек — столько же, сколько живет в Соединенных Штатах…
Разумеется, продолжала она, продовольственная проблема остро стоит не только в Африке, и ее организация борется с этой напастью в общемировом масштабе. Благодаря щедрости многих здесь присутствующих им удалось открыть отделения в Джакарте, Порт-о-Пренсе и Мумбае. Планируется дальнейшее расширение.
Далее она сообщила, что крупнейшая в истории Африки партия маиса, сорго, сухого молока и других высокопитательных продуктов скоро прибудет в Кейптаун и разойдется по всему континенту.
Когда аплодисменты стихли, Фелисити вежливо улыбнулась, а потом вдруг бросила на толпу все тот же пронзительный взгляд и чуть ли не угрожающим шепотом заговорила о необходимости освободить бедные страны от власти западных «агрархий». Она порицала доминирующий в Европе и Америке подход к проблеме голода, при котором иностранные сельхозкорпорации проникают в страны «третьего мира», вытесняя с рынка местных фермеров, хотя те получают с земли гораздо большие урожаи. Африка для корпораций — колоссальная лаборатория, где они проверяют еще не испытанные продукты и технологии, к примеру искусственные удобрения и ГМО.
— Транснациональный агробизнес интересуют только доходы, а не страдания людей!
Наконец Фелисити представила дарителей, и среди них Хайдта. Тот помахал рукой в ответ на аплодисменты и шепнул Бонду, не переставая улыбаться:
— Хочешь, чтобы тебя восхваляли, — просто дай денег. Чем хуже дела, тем больше тебя любят.
Фелисити сошла с платформы и присоединилась к гостям, которые продолжали писать на бумажках ставки.
— Если у вас нет никаких планов на вечер, — предложил Бонд, — то, может, поужинаем где-нибудь? Плачу я.
