же легкими всадниками-стрелками — и что вряд ли противника удастся заманить в засаду. На момент этих размышлений разум «старого лиса» был все еще холоден и отстранен от чувств, а потому Субэдэй счел возможным и необходимым начать отступление, предварительно предупредив о появление орусутов в тылу Орду-Эджена и отправив гонцов-туаджи к Бату-хану. Теперь нойон вознамерился уничтожить орусутов чуть иначе — связать их передовые части боем, не позволяя вести полноценный дозор, оттянуть их на себя, отвлекая внимание врага, в то время как Орду собирает свой тумен на севере в кулак, и дождаться подхода ларкашкаки с гвардией тургаудов. После чего монголы бы дали бой уже в степях Булгара! И даже если бы орусутов не удалось бы разбить наголову, то остановить их продвижение — наверняка. А о собственном поражение Субэдэй даже не помышлял — в степи это просто невозможно. В крайнем случае, его нукеры просто оторвутся от врага, выйдут из боя, коли он окажется столь силен…
В то время как Орду обрушиться с севера на плетущиеся за ядром вражеской рати обозы и растянувшееся на дороге ополчение! И тогда враг окажется в ловушке, тогда враг окажется в западне… И даже если каган Арпана Юрги сумеет развернуться, даже если сумеет отбросить с пути тумен старшего сына Джучи — уйти от висящих на плечах степняков ему вряд ли удастся! Орусутам просто нечего будет есть во время их бегства…
Именно так размышлял нойон, принимая решения — посылать нукеров обойти вторую засеку противника, или нет. Но потом полог шатра его откинулся, и внутрь его проник туаджи, посланный Берке — с поистине страшными вестями!
…Булгар в одночасье запылал под ногами монголов. Неожиданно для завоевателей — и одновременно с тем слишком быстро и организованно, чтобы счесть восстание стихийным и случайным.
Первыми поднялись на завоевателей сыновья последнего эмира Абдуллаха, павшего при обороне Биляра. Алтын-бек и Алим-бек, ютившиеся на севере страны и изъявившие полную покорность, внезапно отрастили зубы, скрытно собрав несколько отрядов мятежных нукеров — и предательски истребив монгольскую охрану, внезапным ударом разбили не успевший изготовиться к бою гарнизон Шелубея, целых две тысячи нукеров!
И тогда, вслед за столь яркой искрой, высеченной сыновьями эмира, вспыхнула вся страна…
Но эти шелудивые псы ни за что бы не решились на выступление сами, жги их огнем! Ибо даже при наличии на их земле трех туменов (Берке, Субэдэя, гвардии Бату и отрядов Аргасуна, разбросанных по гарнизонам), восстание жалких остатков былой мощи Булгара было обречено на скорую гибель! Кровавую гибель… И в этом Субэдэй был полностью прав: восстание вспыхнуло не просто так. Сыновья Абдуллаха решились на мятеж после того, как до них дошла весть из земель лесных мордуканов, именуемых эрзей: тумен Орду-Эджена уничтожен, чингизид убит! А с севера по Итилю в Булгар следует мощное войско кагана Улайтимура — пехота на судах и конница вдоль берега полноводной реки! Что к войску орусутов присоединились все воины эрзи, и что инязор Пуреш изменил монголам и также присоединился к врагу…
А ведь туаджи от Орду действительно давно уже не приносили никаких вестей…
Берке было выступил против стремительно набирающих мощь беков — но восстали все покоренные, коих по весне он собрал в свой тумен. Поначалу-то они изъявляли лояльность и на словах даже были готовы сражаться с сородичами — но, чуя неладное, темник приказал буларам сдать оружие в обоз. Что же, это стало отличной проверкой их верности: покоренные, только-только набранные в тьму, воспротивились, пролилась первая кровь, и несколько частных схваток мгновенно обернулись настоящим сражением. Причем на сторону булар переметнулись даже некоторые кипчаки! И тех, и других Берке истребил — однако, уничтожив три тысячи покоренных, еще полторы тысячи нукеров чингизид потерял в схватке с ними. Таким образом, его тумен в одночасье сократился едва ли не вдвое — и идти с остатками тьмы на сыновей Абдуллаха, усиливающихся с каждым часом, он не решился. Вместо этого темник начал спешно отступать к Булгару, к ставке ларкашкаки...
Сами беки пока также не решаются выступить на юг — но время сейчас играет именно на них. Пусть даже Бату, объединившись с Берке, обрушатся на мятежников — к тому моменту, когда они доберутся до врага, с севера на помощь буларам поспеют орусуты. А если не поспеют, то Алтын и Алим просто уйдут к ним на соединение, не принимая боя…
А самое страшное, что сам Субэдэй со своим туменом оказался между молотом и наковальней! Он давно перешел Итиль, по которому сейчас следует могучая рать кагана Юрги из Улайтимура, и выступление которого монголы прозевали, не смотря на всех лазутчиков! А ведь должен, должен он был об этом подумать, когда узнал, что навстречу ему следует войско из Арпана… Должен, но не подумал, недооценил, понадеялся на соглядатаев!
«Своим туменом»… Ведь именно мысли о собственной "тьме" больше всего беспокоили и ярили Субэдэя. Да, жизни булар для него не имели никакой ценности, он мог разом казнить хоть сотню в назидание остальным, и ничего бы в душе его не ворохнулось. Но ведь нукеров-булгар среду его урянхаев не менее, а то и более трети! И он вложил в них свою силы, свою волю, терпение, знание, наконец — он практически сделал их своими верными воинами! Если бы этот поход кончился бы успешно, если бы монголы и булары взяли богатую добычу и честно разделили ее…
Вот только этот поход уже никак не сможет кончиться успешно, увы. И надо принять решение: истребить булар, покуда до них не дошли вести с Родины, где братья их подняли восстание против завоевателей — или попытаться выжать из покоренных еще немного пользы. К примеру — бросить на прорыв засеки, а после вдогонку сторожевому полку орусутов. Коли догонят — могут и числом задавить… А если и нет, если орусуты успели уже объединиться — ну что же. Тогда булары сумеют нанести врагу определенный ущерб и задержат кагана Урпана, дав Субэдэю лишнее время увести тумен.
Эта идея понравилась нойону заметно больше, чем просто истребить своих людей, вырезав их спящими. Но… Если отправить вперед одних булар, пусть даже с сотниками и десятниками урянхаями, станут ли они сражаться с орусутами? Или же перебьют командиров, оставшихся в подавляющем меньшинстве, ясно осознав, что их используют в качестве живого тарана? Второе, скорее всего второе… Особенно учитывая, что ненависть к завоевателям не успела остыть в их душах. Так не случиться ли то, что, бросив на кагана Юрги
