Алексей ногой слегка толкнул Перикла, чтобы проснулся. Сам взялся за рукоять меча. Оружие в ножнах лежало рядом – так он привык. Троица решилась на нападение: с кривыми матросскими ножами в руках они бросились к воинам. Алексей успел вскочить, выхватить меч из ножен и ударить им сверху по правому плечу нападавшего. Отсек руку – фонтан крови и сильный вопль. Колющим ударом Алексей достал второго в живот. А третьего ударом обеих ног сбил на палубу Перикл. Подняться он не успел, но среагировал мгновенно. Тут же вскочил с мечом в руке, готовый к отражению атаки. Единственный не получивший ранение матрос отползал на четвереньках, Перикл бросился вдогонку и дважды ударил мечом в спину. На шум и крики уже подтягивались другие моряки. Сам кормчий пришел, держа в руке масляный фонарь. Увидел двух убитых членов команды и раненного в живот, который подвывал, прижав руки к ране. На палубе валялись ножи, и картина нападения была очевидна без объяснений.
– Ты сброд собрал в команду, кормчий! – попенял Алексей.
За нападение на пассажиров или хищение груза по морским писаным и неписаным законам отвечает кормчий. Он подбирает команду, руководит ею.
– Мерзавцев – за борт, живо!
Моряки кинулись к убитым, одного за другим сбросили с палубы в воду. Перед раненым остановились. Товарищ их живой, жалко на корм рыбам отправлять.
– На виселицу захотели? – пригрозил кормчий.
Схватили, швырнули за борт, перегнулись через ограждение – посмотреть, как барахтается. Вдруг повезет выплыть к близкому берегу? Не выплыл, плеск воды прекратился. Кормчий подошел к Алексею:
– Прошу меня великодушно простить! Не знал, что блеск денег затмит негодяям разум!
Алексей помедлил. Извинения могли быть игрой кормчего. А случись убийство, рано утром снялся бы с якоря и поднял паруса. Трюм полон денег, кто бы его нашел?
– Хорошо, прощаю, но до первой оплошности!
У кормчего в команде остались семь моряков. С парусами управиться будет сложно, а на веслах сил хватит только к причалу подойти. Обычно в команду старались набирать проверенных людей или родню. Слухи о проблемных судах расходились быстро. Кто захочет перевозить груз на корабле кормчего, потерявшего авторитет? Нет работы – нет заработка!
После нападения спать уже расхотелось. До утра Алексей беседовал с Периклом. А днем, когда корабли уже вышли в море, спали по очереди. Вечером вошли в порт Афин. Перикл пошел в воинский лагерь, привел две дюжины воинов. Алексей распределил их по кораблям для охраны. А сам отправился в лагерь: лучше спать на твердой земле, чем на зыбкой палубе. А еще в лагере не приходится ждать внезапного нападения.
Утром на построении оказалось, что почти все, кого он отпустил на побывку, вернулись, у всех отпускников физиономии довольные. Теперь пусть несут службу.
Алексей отпустил еще часть гоплитов, у кого семьи севернее Афин – в Фессалии, Амфилохии, Дорисе и других городах и селениях, и обязал их через десять дней быть в Салониках в порту.
Алексей прикинул: для перевозки лоха нужны еще два судна, это с расчетом, что часть воинов будет располагаться на кораблях с ценностями. Идти придется на север, вдоль побережья, чтобы потом войти в пролив Дарданеллы и высадиться на азиатском берегу. Воины, если поторопятся, вполне успеют день-два побыть с семьями, отдать им трофеи, обнять детей, порадовать родителей. Побывка дома всегда улучшает моральный дух воина, а в итоге повышает боеспособность подразделения. Когда воин знает, что дома все хорошо, служится легче.
О! Какой переполох поднялся! Кому повезло идти на побывку, собирали личные вещи, трофеи и быстрым шагом уходили. Командиры дюжин отмечали, кто ушел. В Салониках долго ожидать будет невозможно. Да и уже подпирал отпущенный Александром срок для выполнения задания. Алексей аккуратист, старался поручения выполнять четко и в срок. В любой армии это качество ценится вышестоящими командирами.
Другие воины, кто еще не был на побывке, завидовали ушедшим и не теряли надежды в ближайшее время свидеться с родней. За несколько лет службы воинский состав изменился. Кто-то убит, другой стал инвалидом по ранению. На их место пришли новобранцы. Но основной костяк знал своего лохага: зря на бойню не пошлет, трофеи делит по справедливости и голодным не оставит. Одним словом – уважали. Так бывает не всегда в любом коллективе, хоть воинском, хоть гражданском.
Алексей же отправился в порт. Прошел по причалу, присматривая большие и крепкие корабли. Одно судно нашел на верфи – оно ремонтировалось, сильно потрепанное штормом. Часть обшивки выделяется желтым цветом досок, их еще надо пропитывать маслом. И сломана мачта, из палубы торчит обломок, как гнилой зуб. Шутя спросил у кормчего:
– Пойдешь в Салоники и дальше? Скажем, дней через пять?
– А что за груз?
– Гоплиты.
– Что платишь?
Разговор уже деловой, не пустопорожний. Сговорились: как корабль из верфи спустят на воду в готовности, сообщить с посыльным Алексею.
Второй корабль пришлось искать несколько дней. Почти отчаялся, когда кто-то сказал:
– В Коринфе пустой зерновоз стоит, подходящий груз ищет.
Зерновозы не имели палубы, а зерно в трюме закрывали от непогоды огромными кусками сшитой между собой кожи. В такое вполне можно погрузить повозки, воинский скарб. Все экономия. За делами совсем забыл об обещании. Вечером, когда Алексей собирался лечь спать, в палатку вошел Крис:
– Позволь, хозяин?
– Входи. Что хотел?
– Ты обещал отпустить меня без выкупа. Я служил верой и правдой.
– М-да. Подзабыл за делами. Исполняю. С утра вместе с Фокой идешь в кузницу, пусть снимет серьги. Потом ко мне. Кого посоветуешь взять?
– Есть на примете парень, финикиец. Исполнителен, одна беда – по-гречески говорит плохо.
– Лишь бы понимал хорошо. Веди.
Отпускать было жалко, оба раба устраивали Алексея, а к Крису привык, надежный слуга. Но честным трудом он заслужил свободу, и Алексей давал слово. Пришло время выполнять.
Крис привел раба. Лет двадцати, щуплый брюнет.
– Как звать тебя?
– Хасан, хозяин.
И поклонился. Это хорошо. Кто гордыней обуян, может решиться на неожиданный и отчаянный поступок. Рабы ушли. Хасану надо осваивать повозку, знакомиться с ишаком. Эти животные очень выносливы, но своенравны.
Утром, едва Алексей встал, рабы попросили разрешение войти. Пленным рабам вставляли медную серьгу в ухо – знак раба. И снять ее можно было, перекусив щипцами. Раб – собственность хозяина, и человек, который искалечил или убил раба, платил за него. Сейчас и Крис, и Фока были без серёг, но отверстие было заметно.
– Ты повелел зайти, хозяин.
– Уже не хозяин. Я давал обещание и сдержал его. Отныне вы свободны и вольны идти на все стороны. А на дорогу, чтобы вы не попрошайничали, даю по две серебряные драхмы.
