– Не надо, ты обещал, ― раздался тихий голос, вырывая меня из воспоминаний.
– Прости, ― я разжал руку, поглаживая покрасневшие пальчики малышки. ― Прости, не хотел причинить тебе боль.
– Не страшно, так я, по крайней мере, могу хотя бы почувствовать, о чем ты думаешь, пусть и через боль, ― слова были пропитаны горечью.
– Мы справимся. Все будет хорошо, ― наклонившись, я поцеловал тонкие пальчики, которые еще минуту назад крепко сжимал, забывшись в воспоминаниях.
Нет сил смотреть на ее страдания. Рассеянный, невидящий взгляд бьет наотмашь. В ее слепоте виноват только я, только моя самоуверенность.
– Виноваты мы оба. Считай все произошедшее уроком. Я тебя не виню, если бы не ты, то я и мама были бы уже…
– Т-ш-ш, не надо. Я виноват, если бы ничего не скрывал, все закончилось бы хорошо.
– Рано или поздно чувство твоей вины разрушит не только тебя, но и все, что есть между нами. Просто забудь, отпусти и порадуйся тому, что ничего непоправимого не случилось. Как бы то ни было, ты успел, снова нас спас. Это ведь был тот Глеб, про которого ты говорил? Что с ним стало?
– Он больше не причинит вред ни тебе, ни Веронике. Он больше не опасен.
– Будет суд? Его посадят? Почему ко мне никто не приходил, чтобы задать вопросы?
– Иди ко мне, ― я перетянул Лисенка к себе на колени, устроившись поудобнее на кровати.
– Ты не хочешь мне рассказывать? ― вскинула она на меня свои прекрасные, невидящие глаза. Порывисто прижал ее к своей груди. Как себя простить, когда ее потерянный взгляд постоянно напоминает мне о моей ошибке? Мой слепой и такой доверчивый котенок. Так тесно прижимается щекой к моей груди, считает удары сердца, чтобы понять мое состояние.
– Тебе нельзя волноваться. Там не слишком приятная история. Знаю, тебе сейчас трудно мне доверять, но я не вру и ничего не утаиваю, Глеб для вас не опасен. Вам никто больше не причинит вреда.
– Зачем ты так? Разве я хоть делом, хоть словом давала тебе понять, что не доверяю?
– Прости, прости меня Лисенок, ― я зарылся лицом в ее волосы, вдыхая легкий аромат шампуня. ― Сам не свой последние две недели.
Обнимая свою малышку, я молился всем богам, чтобы она приняла мои объяснения, не спрашивала больше о Глебе. Знал, что если начнет настаивать, расскажу, и тогда все полетит к чертям. Она мне не только доверять перестанет, но и начнет обходить десятой дорогой, да и опять же, нельзя ей волноваться.
Никогда не замечал за собой такой жестокости, но когда узнал, что Святка потеряла зрение из-за травмы головы от многочисленных ударов, слетел с катушек. Тогда Глеба спас Лекс, пообещав убрать его быстро и подчистить за собой следы. Второй срыв случился на следующий день, когда я узнал, что опасность грозила не только Святе. Слава Богу, что у моей малышки крепкие нервы. Угроза выкидыша была минимальной, и ее быстро устранили. Первая неделя была для меня адом. Не знаю, что бы с нами случилось, если бы мы потеряли нашего малыша. Узнав об этом, Лекс даже не стал мне мешать. Каким чудом после содеянного мне не снились кошмары, не представляю. Но если бы можно было повернуть время вспять, я бы сделал все то же самое. Потому что никто не смеет поднимать руку на мою семью.
Глеб смеялся, глядя на меня, видя за моей спиной Лекса. Помнил, что в прошлый раз тот меня остановил. Когда в его теле осталось меньше половины не сломанных косточек, в его глазах начало зажигаться понимание. Именно тогда он увидел в моей улыбке свой конец. А в самом конце вмешался Тихон.
– Они должны знать, что их ждет, если сунутся к твоей семье. Это ты знаешь, что не пойдешь по стопам отца, они не знают, поэтому должны бояться.
Отошел я, только стоя в душе под теплыми струями воды, глядя, как белоснежную плитку разукрашивают грязно красные ручейки. Вместе с ними утекало и напряжение. Глеба больше нет, и можно расслабиться вот только надолго ли? Такие, как Глеб, найдутся еще, несмотря на предупреждение.
Семья. На губах растянулась улыбка. Словно что-то почувствовав, Лисенок прикоснулась пальцами к моим губам.
– Ты улыбаешься, это хорошо. О чем ты думал?
– О семье, ― сказал я, и меня озарило неприятное открытие. Предложение я так и не сделал, наверняка, она уже напридумывала себе невесть чего. Надо поторопиться, ведь скоро родится малыш. ― Люблю вас, ― выдохнул, целуя ее в макушку.
– Тебя не смущает, что я теперь слепая? ― напряглась она в моих руках. ― Со мной и с малышом тебе будет вдвойне тяжелее.
– Если хочешь, мы можем рискнуть. Пятьдесят процентов ― это довольно неплохой шанс, ― все внутри замерло в ожидании ответа. Если сейчас она согласится, я могу потерять их обоих, но и лишить ее шанса вновь обрести краски жизни я не могу.
– Не хочу, ― упрямо поджатые губы, уже не передумает. ― Спасибо. Обещаю, ты не пожалеешь, ― я сжал ее в объятиях.
– Я тебе верю, ― Свята потерлась щекой о грудь и, вновь нащупав пальчиками мои губы, потянулась за поцелуем. ― Поможешь мне дойти до ванной? Хочу помыться.
– Потерпи пару часов, принесут выписку, и я заберу тебя домой. В этой душевой не развернешься, я даже не могу тебе помочь помыться.
– Наконец-то, ― с облегчением вздохнула малышка. ― Терпеть не могу больницы, если бы не малыш… Ты ведь не против него? ― в который раз задала она этот вопрос.
– Безумно рад. Правда, ― я подавил порыв отчитать ее за такие мысли. Снова сам виноват. Сам-то знаю, что у меня в душе, а девочка моя мысли читать не умеет, да еще и не видит.
– Почему ко мне никого не пускают? Только не говори, что из-за того что мне нужен покой. Я хочу знать правду.
Очередной скользкий вопрос и, увы, не одного приличного оправдания, только страх. Страх быть отверженным. Не смог, не уберег.
– Это из-за Ани?
– С чего ты решила, что виновата Аня? ― я напрягся, вспоминая высокую, худющую девчонку лет двадцати. Раньше бы посмеялся над предположением Лисенка, мало ли что у них там за бабские разборки. Но память о похищении Святки была еще свежа, и я не допущу больше ошибки. Буду землю носом рыть, рассматривать даже малейшие и абсурдные случаи и слова, что меня будут настораживать.
– Светка мне еще в «Вегасе» говорила, что с Анькой что-то не то. Просила поговорить с Аидом, чтобы он попытался выяснить, в чем проблема.
– Почему не спросить у нее прямо?
– Света с Настей пытались, но она молчит, и это на нее не похоже.
– Сейчас мы все решим. Погоди немного, ― прежде, чем вытащить телефон, я снова сжал малышку в объятиях.
– Что ты делаешь? ― тонкие пальчики пробежались по моим рукам, натыкаясь на телефон.
– Напишу пару строк Стасу, пусть разберется, что там за проблемы.
