и выпорхнула наружу.
Муж, конечно, поступок не одобрял, как и все ее идеи, но на этот раз Ульрика не стала даже думать над этим. Ей дали крепкую молодую лошадь, и та с ветерком понесла всадницу к главному въезду в Толлгард.
Здесь она остановилась так, чтобы ее хорошо было видно с башни, и помахала наблюдателю куском белой тряпки. Через несколько минут дверца в воротах приоткрылась, и оттуда показался маленький, дурно пахнущий человек.
– Проводи меня к главному, – сказала Ульрика, глядя на него свысока. – Будем вести переговоры.
– Женщина? – удивился маленький человек.
– Если я не встречусь с твоим начальством, – сухо проговорила она, – через месяц от города ничего не останется.
Мужчина смерил ее оценивающим взглядом и, взяв лошадь под уздцы, повел внутрь.
– Берегите голову, – вежливо предупредил он, указывая на низкий дверной свод. – Ворота открывать не велено.
Под копытами хлюпал талый снег. Маленький человек не отпускал уздцы, но Ульрика не возражала. Так странно было снова увидеть Толлгард. Казалось бы, они были здесь всего полтора месяца назад, но многое изменилось. То, что только набухало, теперь начало цвести. Воры вылезали, как кроты из-под земли, стычек и крови было немало, но в середине февраля в воздухе еще пахло свободой. Теперь же здесь смердело безысходностью.
Они прошли на территорию дворца, где она, наконец, спешилась и отдала коня на попечение маленькому человеку. На крыльце стояли два здоровенных парня, откровенно рассматривающих ее обнаженные ноги.
– Не холодно, красавица?
Вместо ответа Ульрика одарила громилу презрительным взглядом.
– Куда пошла? – второй крепко схватил ее за плечо. – Сначала тебя надобно обыскать.
– Убери лапу, кобель плешивый, – без всякой злобы сказала она. – А не то…
– А не то что? – перебил ее он.
– Ты когда-нибудь слышал о неприкосновенности посла, рыло ты свиное? Если тронешь, переговоры на том закончатся. Не думаю, что кому-то внутри это понравится.
– Но у нас приказ, – словно извиняясь, заметил первый.
– Где я, по-твоему, прячу свой щит и меч, а? – и Ульрика демонстративно скинула плащ, оставшись в одном платье. Парни жадно впились в нее глазами.
– Дайте пройти, – она уже хотела было потянуть за дверное кольцо, но первый громила ее опередил.
– Позволь мне.
Ульрика улыбнулась ему и вошла внутрь. Навстречу ей спешил чумазый мальчишка лет десяти-одиннадцати.
– Я провожу вас.
– Как тебя зовут? – по дороге спросила его Ульрика.
– Лин, то есть Фридлин, – он важно расправил плечи.
– Что ты здесь делаешь, Лин? – спросила она, с грустью глядя на него.
– Живу, – просто ответил мальчишка. – Нам сюда.
И он указал рукой на вход в один из многочисленных залов этого некогда великолепного дворца.
– Жаль, – тихо прошептала Ульрика и, бросив взгляд на мальчика, распахнула двери.
В отличие от полутемных коридоров, здесь было много света. Дорогие кресла стояли по обеим сторонам небольшого помещения, и в них гордо восседали мужчины с хорошо знакомым выражением на лицах.
«Можно подумать, они ждут появления наемника или кого похуже», – хмыкнула про себя Ульрика.
Она сделала несколько шагов вперед и остановилась. Кресло посередине отличалось высокой спинкой, обозначающей, очевидно, место для короля. Его занимал тот, кого она узнала бы и через тысячи лет, – Гаюс Ловкий. Он изменился, постарел, и не благородно, как бывает, а скорее неприятно осунулся, утратив былую привлекательность. Но это был он, отец ее нерожденного ребенка. Нет, даже хуже. Отец убитого ею ребенка. Ребенка, который мог бы изменить всю ее жизнь.
– Эй, что это такое? – возмутился один из главарей. – Они решили подсунуть нам девку, чтобы задобрить? Могли бы моложе прислать!
– Засунь свое мнение себе под хвост! – выругалась Ульрика.
– Тебе жить надоело? – удивился другой главарь. – Еще слово, и забудешь, как выглядела твоя распутная мамаша!
– Еще слово от тебя, старый боров, и к концу месяца вы вцепитесь друг другу в глотки, как голодные крысы, – она замолчала и, скрестив на груди руки, добавила: – Мы будем вести переговоры или ерундой заниматься?
– Мне кажется, я тебя где-то видел, – заговорил, наконец, Гаюс.
– Может быть, – Ульрика сделала еще несколько шагов ему навстречу.
– У тебя красивые ноги, – заметил он. – Уверен, ты отличная любовница.
– Боюсь, тебе не доведется проверить.
– Думаешь? – казалось, он и вправду усомнился в ее словах. – Что ж, сначала к делу. Какие у вас условия?
– Мы не хотим, чтоб пострадали жители. Город падет рано или поздно, но это вопрос числа жертв.
– И что вы предлагаете?
– Если сдадитесь без боя, мы восстановим правительство и будем судить вас согласно закону.
Главы кланов дружно рассмеялись.
– Брось, красавица, – улыбнулся Гаюс. – Сама понимаешь, закон подготовил для нас только виселицу. Если уж помирать, так хоть не в одиночку.
– Повеситься лучше, чем сдохнуть от голода, разве нет? – она выразительно посмотрела ему в глаза. – К тому же в тюрьме вы проживете все-таки немного дольше.
– Здесь какой-то подвох, – заметил, задумавшись, Гаюс. – Ты не похожа ни на благородную, ни на обычную крестьянку. Почему они послали тебя?
– Я умна и хороша собой, – Ульрика приосанилась.
– Нет, милая, я вспомнил, где тебя видел, – он наклонился вперед, словно хотел рассмотреть ее получше. – Ты воровка. Не помню имени, но эти ножки все-таки не забыл. Ты была моей когда-то, верно? Как же…
– Это смешно, – она отступила.
– Ри… Рика… Ульрика! Так тебя зовут?! – Гаюс щелкнул пальцами и довольно расхохотался. – Они послали на переговоры воровку… Может, Волос прав, тебя просто решили нам подложить?
– Я знала, что увижу здесь тебя, – она посмотрела ему в глаза.
– Только не говори, что соскучилась, – он отклонился назад, посмеиваясь.
Ульрика чувствовала, как прошлое болезненно вонзается в ее тело. Что ж, сама напросилась.
Она тряхнула головой, давая распущенным волосам предстать в более выгодном свете. Гаюс задумчиво подпер щеку рукой.
– Вот чего не пойму. Неужели тебе дали амнистию? Потому что если они не знают, кто ты такая, то они глупее свиней.
Ульрика вскинула подбородок.
– Похоже, твоим друзьям с нами скучно. Может, побеседуем наедине? А они пока подумают.
Гаюс еще раз окинул взглядом
