боя.
— Снайперы и оружие с глушителями, — мрачно бросил я.
— Угу. Возможно, кого-то взяли в плен.
— Возможно.
— Теперь они расскажут про нас!
— Нет!
— Почему?
— Не смогут. Даже под пытками.
— Это как?
— Неважно, — буркнул я. — Если сказал, что они никого не сдадут даже под пытками или под сывороткой правды, значит, так оно и есть.
Курт лишь пожал плечами и отвернулся.
— Куда едем?
— К посольству.
Курт замолчал, молчал и я. Не объяснять же ему, что у каждого афганца в крови давно плескался яд, способный при особо сильной физической боли сразу же остановить работу сердца⁈ Да и воздействие на них сывороткой правды (а её состав я примерно предполагал и даже имел некоторые образцы) приводило только к тому, что допрашиваемый начинал нести откровенную чепуху.
В конце концов у него опять же останавливалось сердце, ведь удивлённые истязатели вводили бы всё бо́льшие и бо́льшие дозы. Отравленный моим ядом начинал болтать ещё сильнее, и это неизбежно приводило его к психоэмоциональным качелям, провоцируя душевное напряжение. В итоге поднималось давление, и сердце останавливалось. Всё продумано, шеф!
— Да, — вспомнил я, — вот вам деньги, как я и обещал. Где-то через неделю готовьтесь выехать отсюда. Куда билеты купите, туда и отправляйтесь. Просто дайте знать, где вас потом искать. Но вы мне ещё здесь понадобитесь.
Неожиданно для меня, Курт отказался:
— Нет, на этом всё! Мы просто уедем. Боюсь, если останемся на какое-то время, то уже не успеем воспользоваться вашими деньгами. Мёртвым деньги не нужны.
— Вы обдумали своё решение?
— Да, и уже давно. Здесь становится слишком горячо.
— И куда собираетесь ехать?
— К вам, в Эфиопию, — как само собой разумеющееся ответил он. — Там много наших.
— Хорошо, тогда оставьте мне эту буханку и заминируйте её, чтобы я мог в любое время подорвать её. Если всё станет совсем плохо.
— У нас же нет взрывчатки, — вопросительно покосился на меня бюргер.
— В посольстве есть, — чуть устало произнёс я. Мы как раз подъезжали к знанию эфиопского посольства. — Заезжайте на задний двор. В подвале лежат несколько противотанковых мин. Вы же сможете сделать взрыватели и систему подрыва?
— Сможем.
— Ну, тогда дерзайте.
— Хорошо. Сегодня же оснащённая по вашему желанию машина будет стоять там, где укажете. Ночью или рано утром мы улетим.
— Договорились. Тогда я жду машину на Котельнической набережной, во дворе дома один дробь пятнадцать, — указал я свой адрес.
— Сделаем.
Пожав руку Курту на прощание, я остался в посольстве, необходимо было тщательнейшим образом подготовиться. Отсюда же позвонил Саиду. Мы потеряли пять его афганцев, и теперь у него осталось ровно семнадцать человек. Сегодня уже двадцать седьмого августа, и мне следовало принять окончательное решение: что и как мне делать дальше?
Информаторов я только что лишился. Но накопленных немцами сведений мне хватит за глаза. Нужно лишь всё правильно организовать и продумать. С помощью специально вызванных людей я первым делом скомпоновал все найденные документы по секторам и направлениям финансовой деятельности. Евреев задействовать не решился. А то эти склонные к экстраполяции и национальной кооперации типы быстро раскусят, что к чему. Ещё и действовать в обход могут начать. Себе же во вред! Меньше знаешь, крепче спишь.
Все документы необходимо было переправить дипломатической почтой в Аддис-Абебу, и как можно скорее. Груз, в общем-то, планировался не очень большой. Поэтому ближе к обеду он уже был полностью собран и подготовлен к отправке. Кое-что я отложил себе, что-то скопировал. Выписал несколько паспортов на своё имя и имена двух евреев, которых планировал забрать с собой. Поедем ли мы или полетим, я пока не знал. Там уж как получится.
Пришла пора возвращать на политическую арену Пуго и задать всем такого жа́ру, чтоб из него какой-нибудь Феникс да возродился! Потому как не верю я, что время упущено. Что будет дальше, я не знал, да и даже предугадать не мог. Кривая истории потому и кривая, что может вывести куда угодно. Но в свете всего уготованного стране Ельциным с сотоварищами, вряд ли может быть хуже. Особенно, если выдвинется новый лидер.
О текущем состоянии Ельцина я пока ничего не знал. Но мне оставалось отправить письма счастья всем лидерам национальных республик и Горбачёву. Впрочем, с Горбачёвым желательно разобраться сейчас, не откладывая это дело на потом. Ладно, Саиду нужно отдохнуть. Мне же не до сна: предстояло насочинять кучу писем и отправить их адресатам.
Интересно, как скоро разберутся в ситуации те, чьих людей я уничтожил в подвалах ЦК КПСС? Судя по всему, у них есть поддержка на всех уровнях нынешней власти, да и в переходной тоже была. Наверняка на расследование бойни в подземелье подняли все силы милиции и КГБ. Вот только место весьма неоднозначное… Да и силы, что там столкнулись, не слишком понятны. Плюс переход власти от одной к другой. Тут сам Горбачёв не знает, как реагировать на это, не то что обычные служаки! Пусть даже они из силовых структур. Ладно, пусть побегают, поищут, а я пока подготовлю свой следующий шаг.
Саид забрал всех своих людей и уехал на дачу, где разместили Пуго. Вернее, в соседнюю деревню. В полупустой и умирающей деревеньке были только рады получить деньги за проживание двух десятков человек. Тем более платили они весьма достойно, проблем никому не доставляли, да и жить им там всего неделю. Ладно, это я отвлёкся, надо письма варганить. Благо после недавнего похода у меня есть бланки практически всех государств мира.
Так, какое письмо откроют наверняка? Хотя бы чисто из любопытства? Думается, из экзотической страны вроде Сейшельских островов или какого-нибудь Кабо-Верде. Ещё не смогут проигнорировать послание от менее экзотических, а просто могущественных держав. Вроде США. Странно, но среди всех бланков, печатей и тому подобного не оказалось ничего родом из Соединённого королевства! Ну да ладно.
К вечеру письма были готовы и даже отправлены дипломатической почтой от лица соответствующих стран, но через посольство Эфиопии. Пусть себе идут, неспеша и спокойно. Почитают, порадуются. Ну, и потом у кого-нибудь что-нибудь да обострится. И лидеры поменяются… А с их заменой обострится межклановая борьба и начнётся делёж власти. И пусть победит сильнейший!
Провозился я, пытаясь объять необъятное, аж до позднего вечера. Но сейчас день год кормит, каждая секунда дорога.
На следующий день я выехал к Пуго. Нужно было прежде всего оценить его состояние, да и переговорить с ним не помешало бы. Состояние Бориса Карловича оказалось гораздо лучше, чем я полагал изначально. По крайней мере он уже ходил и мог подолгу разговаривать. Ну, а все его гематомы, всё ещё видимые невооружённым глазом, были лишь призваны однозначно подтвердить его слова при обращении к стране и народу.
— Вы готовы выступить по центральному телевидению и рассказать всем правду?
— Да, готов, — решительно ответил он и лишь уточнил: — Когда?
— Сегодня двадцать восьмое… Пожалуй, сделаем это тридцатого августа. Но вы должны хорошо подготовиться! Лучше всего написать себе небольшую шпаргалку, изложив в ней все события. Ещё неплохо бы заранее подобрать себе соратников… Хотя это у победы родителей много, а вот у поражения мать всегда только одна. И в этом случае на вашу сторону не встанет никто.
— Я это понимаю и готов идти до конца.
— В таком случае я смогу обеспечить вам прямой эфир и охранять вас после него примерно час. А вот на большее моих сил уже не хватит, и мы уйдём. Что будет с вами дальше, я не знаю. Возможно, вы погибнете, возможно, нет. Очень надеюсь, что с Ельциным что-нибудь случится… Тогда вам станет немного проще.
— Вы знаете, я не верю в Бога. Однако если это произойдёт, я готов окреститься и поставить ему свечку.
— Гм, надеюсь, вам такая возможность вскоре представится. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, благодаря вашим лекарствам значительно лучше.
— Хорошо, тогда встретимся тридцатого августа.
Уехав от Пуго, я встретился с Саидом.
— Как дела, Саид?
— Нас осталось семнадцать.
— Я знаю. Предлагаю тебе отправить двоих с деньгами в Пакистан и одновременно вызвать оттуда ещё двадцать пять человек. Переведи деньги своему человеку, можешь вызывать любых: все они по-любому останутся тут. Не думаю, что мы сможем их спасти. Пусть это будут пуштуны.
— Хорошо. Я найду таких людей, но вряд ли они знают русский.
— А этого и не потребуется. Так даже лучше. Главное, чтобы они понимали твою речь.
— Тогда
