— Почему нет? Вы же причинили вред бабушке Джейдар!
Каллохен вскинул вверх крючковатый указательный палец и помотал им.
— Я не вредил Рейталинге. Ей повредили высокогемоглобиновая диета и старость. Это закономерные процессы. Старуха всего лишь немного отравилась кровью, а Джейдар приняла желаемое за действительное, когда я сказал, что постараюсь помочь ее бабушке… Она все придумала сама, а я не стал переубеждать, решив, что пока мне выгодно быть мерзавцем в ее глазах, но чуть позднее, когда наша большая семья объединится, я заслужу любовь обеих дочерей.
В том, что Каллохен мастер манипулировать фактами, и профессионал по запудриванию мозгов, я ни на миг не сомневалась. А вот в желании стать отцом года — очень даже.
— Где Эйдан? Что с ним? Что ты сделал с Джейдар? Где Арден? Зачем я тебе?
Старик скрипуче рассмеялся и ударил тростью об пол.
— Сколько вопросов, моя дорогая. Эйдан сказал тебе, что я зло, не так ли?
Обхватив себя руками, я следила за Каллохеном, как загнанная в угол мышь.
— Конечно. Сказал, будто я искал тебя, чтобы… что? Убить? Высосать из тебя магию? Похвально. Я хорошо его обучил. Пожалуй, даже слишком хорошо. Возможно, он даже сказал, словно я — Пожиратель душ? — Каллохен вскинул брови и так открыто улыбнулся, что мне самой стало смешно.
— Так и сказал.
Очередной скрипучий смех напомнил прогулку по старому лесу. Сухие деревья скрипят точно так же. И так же заставляют внутри что-то безотчетно сжиматься от страха.
— Райс, девочка моя. Все эти годы Найт охотится за тобой, чтобы впитать твою силу. Я жалею, что однажды рассказал ему о тебе. Нужно было найти тебя самому, помочь обуздать силу, сломать печать твоей матери. Разумеется, твой брат наказан и не выйдет из комнаты наказаний до тех пор, пока я не буду убежден, что он исправился и не навредит тебе. Больше меня волнует другое, как твоя мать могла отказаться от тебя? Как ей хватило смелости и безжалостности тебя бросить!
Мужчина смотрел на меня с восхищением, и мне невольно хотелось верить ему. Мне хотелось обрести отца и быть любимой. На старческих глазах выступили слезы. Он поджал узкие губы и резко отвернулся, скрывая эмоции.
— Пожалуй, у нее были причины. Я сильно ее обидел. Увлекся темной магией. Должно быть, тебе известно, что это я спонсировал переворот в Гаардарахте, в результате которого к власти пришли темные маги.
— Нет. Я этого не знала.
— Ну вот. Сам того не желая, пал в твоих глазах еще ниже, — старик по-доброму рассмеялся, словно мы любящая внучка и добрый дедушка, встретились после долгой разлуки. — Она все неправильно поняла и скрыла от меня беременность. Фацелия, можешь представить, каково мне было жить все эти годы, не зная, что у меня есть дочь? Была ли ты счастлива в детстве? Кто учил тебя говорить, читать, познавать мир?
— Чего вы от меня хотите? — спросила настороженно, запоздало вспомнив, чему учили на факультете.
Попав в незнакомую обстановку, безопасник в первую очередь оценивает доступность и защищенность входов и выходов, наличие дверей, окон, дымоходов, вентиляционных шахт и иных отверстий, через которые можно войти и выйти из помещения. Две двери, навскидку снабженные только сигнальными заклинаниями.
— Анализируешь помещение? Молодец. Похвально. Присядем, дорогая? Чай, кофе, какао, быть может? Что ты любишь пить? Я ведь совсем тебя не знаю, — по-доброму спросил старик, усаживаясь в чудаковатое кресло с высокой спинкой.
Обхватив себя руками, я смотрела на Каллохена и моргала. Он серьезно? Мы что, лучшие подружки?!
— Вы не расслышали? Чего вы от меня хотите?
— Защитить тебя. Фацелия, доченька, я всего лишь хочу тебя защитить и обучить всему, что умею. Я едва не опоздал. Как Эйдан обманул меня, представив тебя своей невестой! Как ловко обвел вокруг пальца, я хорошо его учил.
— Я вам не верю.
— Разве он не предлагал тебе отказаться от магии?
А ведь предлагал… предлагал! Точнее, я сама ему это предложила.
— Фацелия, да сядь же ты, поговорим спокойно. Мне есть, чем с тобой поделиться.
65Поверить отцу после всего? Смех и только. Но я добровольно вошла в логово хищника, глупо брыкаться и строить из себя жертву. Села на край мягкого кресла и постаралась унять бешено бьющееся сердце. Я не чувствовала с этим стариком ничего общего. Никогда не думала, кто мой отец, но сейчас видела напротив себя мужчину, в чьих чертах смутно угадывались мои и не чувствовала ничего, кроме отвращения, страха и разочарования.
— Что будешь пить?
— Я ничего не буду пить, господин Каллохен. Если вы не такой злодей, как мне пытаются внушить, тогда отпустите Эйдана и Джейдар, тогда я соглашусь с вами поговорить.
Мужчина улыбнулся и вальяжно откинулся на спинку кресла, изящно, невзирая на возраст, закинув ногу на ногу. Острые носки его лакированных туфель смотрели к выходу, а рядом с деревянным подлокотником кресла стояла трость. Ее навершие в форме головы льва вызывало леденящий трепет.
— Отличный ход, дорогая. Отличный. Мне нравится, как ты строишь диалог. Резко, дерзко, четко диктуя свои правила. Я соглашусь снять наказание с твоих сестры и брата, если ты выполнишь для меня кое-что.
Я ожидала чего угодно. Что отец признается во всем и попытается чем-нибудь оправдать свои злодеяния. Расскажет, что искал меня чтобы любить и заботиться. Честно, я бы во многое могла поверить, многое была готова принять, но Каллохен превзошел мои ожидания. Он, с блестящими от слез глазами, рассказал душещипательную историю своей болезни, требующей подпитку тьмой. Якобы много лет назад он оступился и продал душу Тьме, а теперь вынужден каждый год приносить ей в жертву значительный поток силы, иначе она утащит его за грань. И, де, он все хорошенько рассчитал, и по всему выходило, что собственных сил для оплаты ему хватит ненадолго, а другие темные для этих целей не годятся. Тьма требует силу его крови.
— Милая, — подытожил Каллохен, отталкиваясь от спинки кресла и подаваясь ближе. — Дети совершают ради родителей большие подвиги. Дарят им почки, часть печени, кровь, силу… неужели ты пожалеешь для отца немного тьмы?
Я смотрела на старика не мигая, а потом не выдержала и расхохоталась. Это поначалу было смешно. Через несколько минут пришел гнев, но и он быстро сменился новым чувством. Болью. Только я никогда не покажу этому великому актеру и жулику своих слез.
— То есть… все это… весь этот спектакль… вам нужна моя сила, чтобы расплатиться по давно заключенной сделке?
— Молодости свойственны ошибки, Фацелия. Уверен, ты и сама совершила немало глупостей, за которые раскаиваешься.
Да, например, я сожалею, что шагнула в этот дурацкий портал.
— Что вы попросили у Тьмы?
Старик моргнул, словно не понял вопроса.
