глупости убил меченого, – Ланкайетт пытался пошутить, но вместо этого натолкнул меня на ужасающую мысль.
– Вы серьёзно? – Я вскочил со стула. – Аллан же был меченым! И вы добровольно его казнили. Да о чём вы думали? Два проклятия в одном теле!
Злость застилала глаза. Как она могла так беспечно распорядиться своей жизнью? Мне хотелось выбежать из душной комнаты, чтобы не видеть никого и не слышать оправданий. Но также я понимал, что если выйду за эту дверь, то вернуться будет намного сложнее. Побег никогда не решит проблему.
– Этан, успокойся, – её голос звучал ровно, а взгляд стал холодным. – Отпуская его из темницы, я думала, что даю Аллану шанс на жизнь. И когда он вернулся, почти превратившись в проклятого, именно мне предназначалось его убить. Никто не должен расплачиваться за безрассудный поступок короля.
В этом была вся она. Бардоулф взваливала на свои плечи всю ответственность, не прося о помощи, и сама несла эту тяжёлую ношу. Будь то отец или Аллан. Она считала себя ответственной за каждую смерть, не допуская даже мысли о своей непричастности к ней.
– Тем более я знал, что скоро придёт мой конец. Одним проклятием меньше, одним больше. – Она пожала плечами.
– Боги! У меня даже разозлиться на вас не получается. – Беспомощный вздох вырвался из груди, гнев, бушевавший во мне, испарился. – Вы ведь и правда не понимаете, насколько ценна ваша жизнь?
Бардоулф ответила мне взглядом, полным непонимания.
– А теперь с вами всё в порядке? – Вивея заинтересованно подалась вперёд.
– После того, как я очнулась в Велеросе, не осталось никаких признаков проклятий и последствий от яда. Моё здоровье ещё никогда не было таким замечательным.
– К чему ты клонишь, Вив? – Кристиан недовольно поморщил нос – рядом с его головой висел пучок трав, который распространял неприятный запах.
– Могу предположить, что связь, которую Этан передал Бардоулфу, – это исцеляющая сила. Она восстановила тело и уравновесила проклятие. Если бы мы смогли её разделить, тогда одну часть передали бы Эмилию, а вторую оставили. Разделить надвое. – Девушка взяла стебель и расслоила его на одинаковые половинки.
Глаза Кристиана подозрительно заблестели, и он – с надеждой? – уставился на меня, как будто ожидал божественного чуда. Должен признать, идея была интересная, если не знать правды. Сила изначально раскололась между Нэимом и Маэлем, и вновь поделить то, что уже и так не является целым, невозможно.
– Что скажешь, Словотворец? – Ланкайетт не отводил пристального взгляда.
Стоило разрушать хрупкую надежду сейчас или подарить ему немного веры?
«Вера – это самая мощная сила, что управляет людьми. Она способна творить небывалые чудеса».
– Если есть возможность снять проклятие, то и способ восстановить связь тоже должен быть.
Кристиан широко улыбнулся и хлопнул меня по плечу, а потом повернулся к Вивее.
– А ты бываешь иногда такой умной, маленькая ведьмочка.
Девушка закатила глаза и кинула в него пучок трав.
– Не иногда, а всегда, в отличие от тебя, глупый Ланкайетт.
Настроение у всех значительно улучшилось. По сравнению с той тайной, которую я хранил, это даже ложью трудно назвать.
Эмилий решил, что мы отправимся к Джеральду рано утром, и они с Кристианом ушли готовиться к отъезду. Бардоулф ещё чуть задержалась для того, чтобы попросить Вивею собрать все необходимые травы для приготовления мази. После, оставив девушку в комнате, мы заглянули на кухню и, стянув полпирога, устроились на одном из небольших балконов.
После комнатки, пропахшей травами, свежий ветер приятно обдувал лицо. Стало прохладнее, но нас это не беспокоило. Взгляд Бардоулфа скользил по городу, пытаясь что-то высмотреть.
– Я не ожидал, что Велерос окажется таким. Теперь понятно, почему Словотворец через столько лет появился именно у Эмилия. Эта страна заслуживает дара богов.
– У вас противная привычка – принижать собственные заслуги.
– Возможно, ты прав. – Она усмехнулась и положила голову мне на плечо. – Знаешь, я всегда ощущала сковывающий лёд в груди и настолько к нему привыкла, что теперь без него стало страшно. Больше не нужно каждый день бороться и чувствовать мороз. И пить яд тоже не надо. Возможно, это продлится недолго, но я рад просто пожить без проклятия. Спасибо тебе, Этан.
Бардоулф приподняла голову и поцеловала уголок моих губ.
– Я сделаю всё, чтобы проклятие больше никогда к вам не вернулось. Обещаю.
Ответа не последовало, но он и не был нужен. Я давал обещание себе.
Мы разошлись по своим комнатам. Нам предстояла долгая дорога, и телу требовался полноценный отдых. После вчерашней ночи сон мгновенно накрыл тёплым одеялом.
Сад ослеплял красками зелени. Он не был похож на то место, в котором находился бог. Но при этом подкупал своей простотой и уютом. Трава приятно щекотала босые ступни. Возле пышного куста с розами сидела девушка. На ней было белоснежное струящееся платье, которое сверкало на солнце. Она повернулась ко мне, и мягкая улыбка озарила её лицо. Я одновременно узнавал в этой девушке Бардоулфа и не мог поверить своим глазам. Она выглядела так, как будто выросла в любящей семье и никогда не встречалась с Советом. Безмятежная, счастливая и прекрасная. Та, которую я не знал.
Рядом росли белоснежные цветы, которые застилали собой всю полянку небольшого сада. От них исходил тонкий и приятный аромат. Я наклонился и осторожно взял цветок в руку. Он показался мне знакомым. Точно. Такие же мы видели с отцом. Это были цветы белой орхидеи. Чистые, белоснежные, как её волосы. Отец не ошибся: они очень подходили ей. Он хотел дать имя девочке в честь прекрасного растения. Каталея – чистый цветок орхидеи. Интересно, понравится ли ей оно?
Я хотел окликнуть Бардоулфа, но цветы в моих руках завяли и превратились в пепел. Трава под ногами стала жухлой и покрылась гнилью прямо на глазах. Испуганный взгляд метнулся к Бардоулфу, и я рванулся к ней, но налетел на невидимую стену. За преградой всё так же ярко светило солнце, а она по-прежнему улыбалась, не замечая меня. Я сжал руку в кулак и ударил ей по воздуху – ничего не произошло. Только кожа стала превращаться в чёрную массу. Гниль облепляла меня, словно грязь.
– Убей её, дитя, верни связь. Клятва должна быть разрушена.
Рот раскрылся в немом крике. Проклятие съедало заживо. Под ступнями чавкала гнилая земля. Из неё тянулись костлявые руки и цеплялись за мои ноги, утаскивая вглубь. Тело не слушалось, и я, захлёбываясь грязью, проваливался вслед за ними. А где-то там, за невидимой стеной, осталась она.
Пот струился по лбу. Рубашка противно липла к спине и холодила кожу.
