останавливать. – Все в комнате замерли.
* * * * *
Большинство людей меня ненавидят. Их проблема в том, что они не способны понять чертов юмор. Все из-за этой войны – она всех делает такими серьезными. Никто не учится на том, что я делаю. Они лишь пыжатся и срывают свои нервы и ярость на мне, не задумываясь о том, что немного изменений пошло бы им на пользу.
Чинсен был не таким. Я понял это в тот момент, когда он догадался, что я не был его учеником, пришедшим со свитками от другого йюши. Он даже рассмеялся, и похвалил меня за смелость. Он затем пустился в детальный, долгий разбор того, как я мог бы улучшить свои перевоплощения. Не помню, упал ли я на колени в тот же момент, умоляя его обучить меня. Думаю, вполне мог. Я не очень горжусь этим жестом, но и не сожалею о нем.
С самого начала было ясно, что я достиг всего, на что были способны маски и макияж. Именно Чинсен обучил меня искусству чистого свитка, становиться ничем, чтобы создавать мысли и форму чего-то иного. Медленно осваивая это искусство, я однажды заметил, что мои черты начали стираться. Я чувствовал нарастающее любопытство, но не тревожился, даже когда они полностью растаяли, превратив лицо в чистый лист. Чинсен улыбнулся, когда увидел, что происходит. Это был знак, сказал он, что мои навыки почти достигли своего пика.
Самое забавное, что я, в общем-то, не скучаю по своему лицу. Так же, как многие не носят одну и ту же одежду постоянно, я порой не понимаю, как они выдерживают постоянно быть одной и той же личностью, с одним и тем же лицом, изо дня в день, когда в мире можно столько еще всего исследовать…
* * * * *
- Знаешь, это вполне может сработать. – Нисено наклонил голову, наблюдая за тем, как Ходзё затачивал свой меч. Остальные разошлись, настраивая себя физически и морально к предстоящему испытанию. – Я впечатлен, самурай. Большинство людей Конды бросилось бы в бой с катаной наглого, особенно, если бы это вело к какой-то прославленной смерти.
- Что ж, я сегодня не готов умереть, - проворчал Ходзё, не поднимая глаз.
- И это главная перемена, не так ли? – лязг точильного камня о метал резко прервался. – Не удивляйся. Я видел это с самого начала. Пока ты прохлаждался здесь, бегая за Сакашимой, твои друзья и товарищи умирали в битве с О-Кагачи. От такого любой бы чувствовал вину, а? Словно он должен быть мертв со своими соратниками?
- Да… - Прошептал Ходзё, не совсем своим голосом.
- Я рад, что в тебе проснулся инстинкт выживания, и ты одумался. Этот твой план оживляющий, в безумном смысле. – Нисено помолчал. – Что думаешь о Сайте?
- О, он справится со своей частью плана хорошо.
- Я не об этом. Я до сего дня никогда не встречал представителей его вида. Как думаешь, что он делает так далеко от Дзюкая?
- Он сказал, что у него была просто тяга к странствиям, желание увидеть, что пролегала за пределами леса.
Нисено ухмыльнулся. – Не знал, что подобная импульсивность присуща орочи.
- Я тоже…
Открылась дверь. Объект их обсуждения стоял в дверном проеме, с Черным-Носом и Кейми по бокам. – Мы готовы.
* * * * *
Думаю, быть пойманным в данной ситуации будет всецело моей виной. Я всегда хотел приключений. Зачем еще я бы совершил такую глупость, как прогулка вокруг Дворца Оборо, словно я там жил? Чтобы узнать, что у соратами было на обед?
Вообще-то, ответ на этот вопрос весьма интересен, вероятно, более интересен, чем любая истинная тайна, которую хранит лунный народ. Военные тайны, темные страсти, тщательно спланированные заговоры… Все это блекнет в сравнении с их простейшими вещами… такими, как образ их жизни. Я помню, как Чинсен однажды сказал мне. – Ты можешь видеть сквозь сотню тысяч пар глаз, - сказал он, - ходить в сотне тысяч пар сандалий. Надеюсь, ты поймешь, насколько велик этот дар.
Он был прав. У меня ушли годы, чтобы понять это, но черт его дери, он был прав. Удивительно было в первый раз погрузиться в чужую личность, почувствовать, как сильно изменился мир. Словно мы все живем на разных планетах, каждая из которых лишь поверхностно напоминает другие, каждая выстроена из многих лет совершенно уникальных воспоминаний и опыта. Каждое существо, это богатое полотно из мечтаний, желаний, печалей, нескончаемой истории триумфа и трагедии.
А я ненасытный читатель.
Жизнь в Оборо была невероятным опытом. Впервые я понял, почему соратами такие, какие они есть. Взирающие вниз, на землю под ними, где даже Эйгандзё похож не более чем на разбросанные игрушки, оставленные беспечным ребенком… Наблюдая и испытывая их силу, то, как я мог заставить как форму, так и мысли танцевать по малейшей прихоти… Я проводил целые дни преобразовывая цветок лотоса, наблюдая за сменой его цвета и формы, когда я играл с ним, как с марионеткой.
Мне пришлось в буквальном смысле спуститься с небес на землю, почувствовать рыхлую почву под ногами, и тепло солнца на лице, чтобы вспомнить, кем я был на самом деле. Я провел две недели в образе жалкого фермера, возделывающего земли Арабы. Думаю, это было своего рода искупление, чтобы вернуться в реальный мир.
Но я бы не променял это время в облаках ни на что. Ни на какие драгоценности какуриё.
* * * * *
Орда ками увидела первого смертного, когда северные ворота распахнулись, и за ними появился самурай с мечом в руке. Смеясь над его глупостью, армия бросилась на него, благодарная за возможность, наконец, уничтожить смертных выскочек. Сверкнула катана, и ками рухнул на землю, но остальные ринулись вперед, топча своего павшего сородича.
В этот момент появился орочи, на северо-западном фланге от ворот, от него густо пахло заклинанием телепортации смертных. Армия ками думала, как один, и часть их тут же отделилась от передового напора, метнувшись в сторону орочи, который к этому времени уже осыпал их градом стрел.
Затем мелькнул ямабуши, появившись на северо-востоке от ворот, все с тем же запахом заклинания телепортации. Некоторые ками завопили от страха, но еще одна треть орды отделилась и бросилась к нему. В конце концов, он был один, а их было много. Возможно, нескольких он
