Он вздохнул и пожал плечами. Вероятно, и сам чувствовал себя не слишком уютно. — Я не особенно рвался их исследовать, хотя по долгу службы знаю кое-какие входы и выходы, но на деле под дворцом полным-полно подземных коридоров. И они спутаны точь-в-точь как пряжа, которой играл котенок. Не знаю, с чего бы предкам нашего герцога, упокой Двое его душу, вздумалось рыть этот муравейник — если бы и впрямь речь шла лишь о потайном выходе за городские стены, хватило бы одного-двух ходов, но, если им воспользоваться с умом…
— Вы пойдете с нами? — спросил маркграф.
— Ну уж нет! Мне-то это ни к чему. Я провожу вас до нужного места и покажу, куда двигаться. Там есть всякие знаки… А сам вернусь. Не сюда, разумеется, — есть и другие потайные двери. И запомните — я вас не видел, и вы меня не видели. Если вас все же поймают и вы вздумаете выдать меня, я скажу, что это грязный поклеп.
Он усмехнулся, поймав подозрительный взгляд маркграфа.
— Захоти я вас погубить, я бы давно уже это сделал. Достаточно было бы просто сдать вас страже. Если вам и грозят здесь какие-то опасности, то не по моей вине.
— Какие опасности? — насторожился маркграф.
— Подземелье есть подземелье. Тут можно заплутать… упасть в какую-нибудь дыру… попасть под обвал… Ходят слухи, что тут стояли ловушки, о которых знали лишь создатели этих ходов — ну и еще пара-другая посвященных…
— Нечисть тут водится, — душевно сказал Айльф, — в подземельях всегда водится нечисть.
— Прошу вас, сударь, велите своему слуге говорить, только когда его спрашивают, — обернулся маркграф к Бергу. Кажется, он сделал для себя окончательный вывод, кто из амбассадоров главнее.
— Поторопитесь, господа, — Эрмольд первым шагнул вперед, и они стали спускаться по лестнице.
Как и положено во всяком честном подземелье, снизу тянуло застарелой сыростью и слежавшейся, тяжелой тьмой. Леон почему-то представил себе шевелящихся в этой тьме безглазых бледных тварей, и ему стало неуютно.
— Мы хоть не задохнемся? — спросил он.
— Воздух проходит сквозь специальные отдушины, — ответил Эрмольд. — Но увидеть их ни отсюда, ни снаружи нельзя. Они хорошо замаскированы.
Ступени были такими холодными, что это чувствовалось даже сквозь подошвы сапог, и чуть скользкими. Каждый шаг — и свет факела выхватывал из тьмы очередной скошенный камень, за ним, уже под другим углом, выплывала из тьмы другая ступенька… Наконец они оказались у подножия лестницы. Леон ожидал увидеть грязные, покрытые плесенью стены, но коридор оказался устроен неожиданно добротно, чуть ли не роскошно: низкие, но изящно изогнутые своды были выложены темным, с ярко-красными прожилками мрамором, отполированным так, что в колеблющемся свете факела им навстречу выплывали из тьмы смутные отражения, кровоточащие, словно с них заживо содрали кожу. Пол тоже был мраморный — черные, пригнанные друг к другу плиты, тоже зеркально отполированные, точно глубокие воды застывшего мертвого озера; и вновь со дна всплывали их отражения, уродливо укороченные, раскоряченные, точно неведомые подводные чудища.
Эрмольд уверенно двигался впереди, ориентируясь среди темных зевов поперечных коридоров и яшмовых прямоугольников закрытых дверей по одному ему известным признакам.
Айльф поймал Леона за рукав.
— Сударь, — тихонько сказал юноша.
— Что? — отозвался Леон в полный голос и вздрогнул: эхо заметалось по стенам, точно обезумевшая летучая мышь, — «ш-ш-то…»
Примас, шедший рядом с ним, вздрогнул и отшатнулся — так резко, что Леон почувствовал на щеке движение воздуха. Он замедлил шаг и, чуть приотстав от остальных, уже шепотом вновь обратился к Айльфу:
— Что тебе?
— Сударь, — Айльф был совершенно серьезен, — это — нехорошее место.
— Ну да? А я думал, это увеселительное заведение.
— Нет… я не то… Будь это обычный подземный ход, кто бы стал его так разукрашивать? Говорю вам, если его когда-то давным-давно и сделали, то не для того, чтобы беспрепятственно проникать за городские стены.
— Вот как? Для чего же?
— Ну… — Айльф прикусил губу, — это что-то вроде… святилища… Да, вот именно.
— Брось, парень. Просто какой-то герцог не поскупился на отделку, вот и все.
— Этот самый герцог, который не поскупился, наверняка и был тут первосвященником. Спускался сюда, чтобы творить обряды.
— Какие еще обряды? Айльф тихонько вздохнул.
— Старой веры, — совсем шепотом сказал он, — какие ж еще? Гунтр рассказывал, раньше, давным-давно, таких подземелий было гораздо больше, чем сейчас, — почитай, под каждым дворцом, под каждым замком… И вели они далеко-далеко, а то и соединялись друг с другом…
Подземные храмы? Храмы, соединяющие королевства? Хотя это, конечно, естественное в таких случаях преувеличение. Черт, и почему из них нельзя вытрясти ничего связного насчет этой их старой веры… Крепко же она в них засела…
— Даже если это храм, — успокаивающе сказал он, — он давно пуст.
— Храмы не бывают пустыми, — возразил юноша, — ведь боги не умирают… Вы только поглядите, как плиты блестят! За ними и по сию пору смотрят.
— С чего бы им не блестеть? Ветра тут нет, пыли нет…
— Как же… — неуверенно ответил Айльф. Коридор изгибался, за поворотом следовал новый поворот — каждый раз оттенок стен и пола чуть-чуть менялся; в конце концов стены стали черными, а пол, напротив, кроваво-красным. Эта перемена почему-то тревожила, сбивала с толку, но Эрмольд вел их, пропуская одни проходы и сворачивая в другие, так уверенно, что Леон начал гадать — уж не является ли сам советник служителем старой веры. Может, он вовсе и не хочет их спасти, а, заманив обманом в подземелье, ведет их теперь на заклание в каком-то темном обряде.
Он досадливо потряс головой, отгоняя морок. Наконец медленно плывущее впереди пятно света вздрогнуло, застыло на месте — это Эрмольд остановился, высоко подняв держащую факел руку.
Они очутились в небольшом круглом зале; потолок подпирали зеленоватые нефритовые колонны с украшенными резным растительным орнаментом капителями, плиты кроваво-красного, с голубыми прожилками, пола инкрустированы золотом — сложное переплете ие тонких линий, вспыхивающих в свете факела, когда Эрмольд чуть-чуть передвигал руку. Леон неожиданно понял, что перед ними план лабиринта.
Переплетение плавно изогнутых линий завораживало, притягивало взгляд, одна золотая нить незаметно перетекала в другую. У Леона неожиданно закружилась голова. Он услышал, как рядом с ним тихонько присвистнул Берг — и сразу закашлялся, словно у него перехватило дыхание. Да и сам он, точно загипнотизированный, с трудом заставил себя отвести взгляд от мягко светящегося металла.
Разумеется, чтобы соорудить такую штуку, вовсе не нужна суперсовременная техника — обошлись же без нее строители пирамид! Достаточно сотен тысяч рабочих — но во всех Срединных графствах не наберешь столько подневольного люда. Да и то народная память сохранила бы пусть искаженные, но все же рассказы о таком строительстве, об этом лабиринте.
