протянутую ладонь, после чего крепко обхватывает его мизинец маленькими ледяными пальчиками.
— Замёрзла? — обеспокоенно спрашивает Торп. Аномально низкую температуру тела, как у Уэнсдэй, их дочь не унаследовала. К огромному облегчению.
Она отрицательно качает головой и, решительно забрав у отца рисунок, кладёт его в карман тёмного пальто. Коротко кивнув друг другу, они продолжают путь через вымощенную брусчаткой аллею, усеянную россыпью опавших листьев. И спустя несколько минут останавливаются у изящных резных ворот, ведущих на кладбище Марбл.
Притихшая Мадлен внимательно взирает на ровные ряды памятников, преимущественно высеченных из белого мрамора. Но никакого опасения в пристальном взгляде угольных глаз нет — только небольшая доля… интереса? Волнения? Сложно сказать точно. Внутренний мир дочери подчас напоминает бездонную тёмную пропасть, скрывающую множество тайн, разгадать которые не под силу даже ему.
Осторожно приоткрыв одну из резных створок — проржавевшие петли издают жалобный скрип — Ксавье первым ступает на территорию кладбища. Аккуратная дорожка из светлого камня почти полностью скрыта под ворохом мёртвых листьев. Кажется, все посторонние звуки на заднем плане — шум машин, гомон людей, даже их медленные шаги — затихают под гнетом плотной непроницаемой тишины.
Он медленно проходит между памятниками, сворачивает налево, потом дважды направо — давно заученный маршрут, повторить который Торп способен даже с закрытыми глазами. Мадлен больше не держится за его мизинец и молча следует за ним, словно маленькая тень.
Она всегда ходит совершенно бесшумно — ещё одна привычка, унаследованная от Уэнсдэй.
Ксавье несколько раз машинально оборачивается, чтобы убедиться, что дочь не отстала и не спряталась, как она любила делать во время прогулок по семейному кладбищу Аддамсов на заднем дворе их мрачного поместья.
Но она здесь. Крохотные пальчики взволнованно теребят пуговицу на пальто, потом перемещаются на кончик одной из косичек. Между бровей образуется едва заметная морщинка. Всё-таки она взволнована — но усердно пытается скрыть это за маской равнодушного безразличия. Какое всё-таки поразительное сходство… Просто невероятно.
Ксавье первым подходит к нужной могиле и, присев на корточки, проводит пальцами по серому надгробию. Шероховатая поверхность камня покрыта капельками от недавнего дождя, а невысокий памятник почти полностью зарос тёмно-зелёным плющом.
Прошло уже столько лет… А пребывание здесь до сих пор отзывается в душе затаённой болью.
И хотя он не знает, куда попадают люди после смерти, но точно знает, где они остаются — в самой глубине сердца. Навсегда. И воспоминания об ушедших ничем не стереть и не вытравить… Как ни старайся.
Мадлен негромко сопит и долго возится за его спиной, а потом на влажную чёрную землю плавно опускается рисунок с одинокой птицей в смертоносном пике.
Ксавье не успевает ничего сказать — в кармане его пальто оживает телефон. От неожиданно громкой трели звонка с ветки ближайшего дерева взмывает ввысь стая ворон. Мельком взглянув на экран, он проводит большим пальцем слева направо, принимая вызов.
— Торп, я точно однажды тебя убью. Почему вас нет дома? Куда ты опять потащил моего ребёнка? — в её ровном голосе как всегда звенит металл.
— Нашего ребёнка, Уэнс, — с ироничной усмешкой поправляет Ксавье, наблюдая за тем, как дочь аккуратно разглаживает слегка помятый рисунок. — Мы на кладбище Марбл. Гуляли неподалёку и решили навестить могилу моей матери.
— Ясно, — Аддамс делает короткую паузу, и стальные интонации слегка смягчаются. Но только слегка. — Я надеюсь, ты не забыл, что через тридцать минут мы должны выехать в Нью-Джерси?
— Конечно, нет.
— Тогда оставайтесь там, я соберу вещи и заеду за вами, — заявляет Уэнсдэй безапелляционным тоном и, не дожидаясь ответа, сбрасывает звонок.
— Я решила оставить рисунок бабушке. Чтобы ей не было тут одиноко, — очень серьёзно сообщает Мадлен, обернувшись к нему. — А для мамы я нарисую ещё.
— Думаю, это замечательное решение… — Ксавье чувствует, как на его губах против воли расцветает широкая счастливая улыбка, и раскрывает объятия для дочери. — Иди ко мне, милая.
Очень медленно, крохотными шажочками Мадлен приближается и обвивает хрупкими ручками его шею. Утыкается в плечо и расслабленно прикрывает глаза. Не переставая улыбаться, Торп ласково гладит дочь по блестящим чёрным волосам — от неё пахнет яблочным шампунем и немного карамелью.
И пусть большую часть черт — и внешних, и внутренних — она позаимствовала у матери, от отца тоже кое-что досталось. Способность тонко чувствовать переживания других и умение искренне сопереживать. А такое определенно дорогого стоит.
Они ещё долго сидят напротив старого надгробия в абсолютном молчании. Внезапный порыв пронизывающего осеннего ветра треплет косички Мадлен и подхватывает оставленный ею рисунок — Ксавье поспешно ловит его и кладёт поверх белого листа большой камень, найденный неподалёку. Наверное, стоило бы захватить цветы, но визит на кладбище получился совершенно незапланированным.
Он просто хотел показать дочери могилу человека, в честь которого она получила своё имя.
Звук входящего смс извещает о том, что Уэнсдэй уже ждёт их возле западных ворот. Ксавье быстро подхватывает малышку на руки, невзирая на её активные попытки протеста, и направляется к нужному выходу.
Аддамс стоит на парковке, скрестив руки на груди и прислонившись к своему Мазерати — но теперь уже другой модели, с двумя рядами сидений. Несмотря на пасмурную ненастную погоду, она облачена всего лишь в тонкую кожаную куртку и лёгкое шифоновое платье чуть ниже колен. Ксавье неодобрительно цокает языком, но предпочитает оставить без комментариев столь наплевательское отношение жены к собственному здоровью — спорить совсем не хочется. Хочется просто быть обыкновенной счастливой семьёй, которая отправляется на выходные в гости к родственникам. Правда, повод не совсем обычный — Пагсли пару дней назад выпустили из тюрьмы после полуторагодового заключения.
Впрочем, он ещё легко отделался.
А мог бы ещё легче, не получи та странная история широкой огласки.
— Мама! — радостно взвизгивает Мадлен, едва завидев Уэнсдэй, и принимается настойчиво барахтаться у него на руках.
Приходится опустить её на землю — и девочка молниеносно бросается к матери, ловко перепрыгивая через многочисленные лужи. Уэнсдэй взирает на такое бурное проявление эмоций с заметным недовольством, но в самую последнюю секунду наклоняется и подхватывает Мадлен на руки. И даже не обращает никакого внимания, что испачканные землёй ботиночки оставляют на её кожанке множество грязных разводов.
— Как день прошёл? — приблизившись к семейству, Ксавье слегка приобнимает жену за талию и оставляет невесомый поцелуй на виске.
— Кошмарно, и вовсе не в хорошем смысле, — она закатывает глаза, удобнее перехватывая дочь, и неожиданно склоняет голову к его плечу. — Шепард намеревается уйти в отставку и выдвинул вместо себя какого-то скудоумного… cazzone.{?}[Мудак (итал.)]
— Мама, а что такое cazzone? — Мадлен с удивительной точностью
