Потом я закончила скатерти вместе с бывшими наложницами. Приказала убраться в главном зале, но скатерти буду стелить лишь на праздники. А то эти поросята-воины всё испачкают раньше, чем Зиг увидит мои старания.
Села вышивать дракона, как просил мой муж.
Утром четвёртого дня я приказала готовить сани. Ещё за день обговорила с Оддмандом и Агот, что хочу съездить в город и снова раздать хлеб нуждающимся. Старик управляющий поддержал меня.
— Возьми с собой отряд, вдруг чего, — посоветовал он.
И вот я уже шла к саням. Светило солнце, и стоял мороз. Пар слетал с губ. Сапожки шуршали по снегу. Небо было чистым и синим-синим, будто боги радовались моей затее. Было волнительно, ведь я впервые должна была напрямую встретиться с простыми подданными: собиралась раздавать хлеб. В прошлый раз это делал Йорген по приказу князя. Теперь я была главной. Про то, что скажет Зиг, когда узнает, я не думала. Он бы точно разрешил, уверена.
— Всё готово, госпожа, можно ехать, — улыбнулся мне бородатый возница Барди. Он был высоким и широким, с большим красным от мороза носом, и одетый в длинный кафтан и шапку из меха. Я улыбнулась.
— Тогда не будем задерживаться.
Барди помог мне усесться около мешков с хлебом. Потом занял место впереди и стегнул кобылиц хлыстом. Мы покатили к воротам. Дозорные уже распахнули створки, пропуская нас. За санями потянулся небольшой отряд воинов, возглавляемый воеводой Вермундом. Он и воевода Стейн оставались старшими в отсутствие князя.
Мы прибыли в город ближе к полудню. Ярмарки уже не было, но гудел рынок на площади. Нас встретил поставленный князем для порядка наместник, воевода Хринг.
— Госпожа, тебя уже ждут, — объявил он. — Слухи со вчерашнего дня ходят, народ уже собрался.
Ждут? Не ожидала, что буду такой желанной гостьей. Мы шли по скрипучему снегу к помосту посреди площади, откуда обычно объявлялись решения князя. Здесь же, как я знала, казнили преступников, объявляли войны и старейшины проводили собрания. У помоста и правда уже собралась толпа народа.
— Расступись! — широкий воевода Хринг шёл впереди меня, разрезая толпу надвое. Кричал громовым голосом: — Соблюдайте порядок! Хлеба всем хватит!
— Госпожа! Княгиня! Смотри-смотри!
— Какая красивая! Ах!..
— Боги, храните госпожу!
Я слышала, как кричат люди и как просят за меня богов. Не поднимала глаз и смотрела на облепленные снегом сапоги воеводы Хринга. Меня чуть потряхивало. Так и подмывало схватить его за ремень и прилепиться, словно он был моим отцом. Оказывается, встречаться с народом не так-то легко! Хринг, уже немолодой мужчина с тёмными волосами до плеч и седеющей бородой остановился перед помостом. Я отказалась подниматься наверх. Не хотела задирать нос перед простыми людьми. Потянулась к мешку, но уже воевода Вермунд, тоже взрослый и опытный, покачал головой.
— Мы сами, госпожа. Руки будут вырывать, — предупредил он. Наместник Хринг, кивнул, подтверждая его слова. Я закивала и, скромно сцепив руки в рукавичках у живота, стала наблюдать.
Люди словно обезумели. Стали толкаться, кричать и чуть не драться за ломоть хлеба, что протягивали мои воины. Я не ожидала подобного и даже пожалела, что устроила беспорядок. От благодарного восхваления меня люди перешли на ругань и крики. Не так я себе представляла помощь голодающим… Подходили все: знатные, бедняки, горожане, приезжие. Любые зеваки подтягивались. Складывалось впечатление, что голодали все. Я была озадачена.
Наконец мешки опустели. Хринг выдохнул и вытер вспотевший лоб. Его волосы держал кожаный ремешок.
— Ну всё, госпожа, дело сделано, — улыбнулся он и разогнулся. Повеселел, будто камень упал с его души. — Идём, Марна уже, наверное, ждёт с обедом.
Я кивнула и собиралась правда уйти, но заметила двух детей, что остались на площади. Узнала тех мальчиков с постоялого двора.
Им не хватило хлеба.
Моё сердце задрожало. Я осторожно обошла своих сопровождающих и шагнула на истоптанный, коричневый снег на площади. Пошла к малышам. Не знаю, что я собиралась делать. Забрать их в подоле, наверное. Они были братьями, до того похожи — глаза светлые, а носы курносые, в веснушках. Одежда оборванная, на ногах потёртые тканевые сапоги. Дети застыли, глядя на меня. Я опустилась около них на корточки и обняла.
Заберу в дом, — в тот миг приняла решение, не раздумывая. — Никто мне не запретит, а если Зиг попытается их выгнать, то покажу зубы, как учила Валборг. Буду драться с ним, но защищу этих детей. Спасу.
— Мама? — спросил меня мальчик, что был младше. Я кивнула. Прижалась лицом к его плечу, пряча слёзы. Мальчик закричал: — Мама-а!
Они обняли меня в ответ. Стало тепло. Сердце скорее забилось. Это было мгновение счастья. Я и правда ощутила себя так, будто встретилась с родными сыновьями после долгой разлуки. Будто обрела дом.
Мы могли стоять так долго. Но позади послышались шаги, снег заскрипел. Нас накрыло тенью, подошли мои воины.
— Госпожа?.. Это попрошайки, — заметил Хринг, и я услышала неприкрытое недовольство в его голосе. Эти мужчины не имеют сердца! Я встала, спешно вытерла слёзы и обернулась к нему, взяв обоих детей за руки — не выпущу. Вздёрнула нос, будто могла стать выше от этого. Забыла, что воеводе по плечо ростом.
— Я княгиня Бергсланда. Эти дети живут в моей земле, а значит, они — мои дети, Хринг, — заявила я твёрдо и сжала замёрзшие ладошки крепче. — Веди на обед, я уже замёрзла.
Боги, грублю, как Зиг! Да, он всё-таки самый лучший учитель.
Воевода опешил, смутился и стал будто краснее. Оглядел мальчишек. Те жались к моей юбке и бросали на него взгляды. Сами ещё не понимали, что случилось и кто мы все такие. Вермунд тоже выглядел недоумевающим, только воины попроще, моё сопровождение, усмехались над ними. Среди них был Гуди. Он одобрительно скалился, словно довольный волк.
— Как прикажешь, госпожа, — сдался Хринг и повёл нас в свой дом.
* * *
Его женой стала старшая наложница Зига, Марна. Хринг был уже не молод, но ещё хорош собой, богат и пользовался большим уважением в дружине князя. Он был вдовец. Жена умерла, так и не оставив ему детей. Теперь в его доме хлопотала улыбчивая, сочная, как сдоба, Марна. На ней было простое, но красивое алое платье, подчёркивающее её главное достоинство — пышную грудь. Ещё и бусы из янтаря притягивали взгляды к манящей ложбинке. Длинная толстая коса, с кулак толщиной, лежала на её плече. Марна без конца откидывала её назад, пока ухаживала за гостями.
— Как я рада, что ты приехала, госпожа! — говорила она, накрывая мне и детям обед. — Давненько мы не виделись! Столько новостей
