не думал, что будет испытывать необъяснимую и возмутительную радость от расставания с холостяцкой жизнью.
– У тебя всё впереди, – подбодрил он Матиса.
– Сомневаюсь, – мрачно возразил брат. – Она опять отказалась даже от простой прогулки по парку.
Ох, Августа! Неприступная крепость. Чувствуется, что родственница короля. Теодор был уверен, что она испытывает интерес и симпатию к Матису, отчего же не даст ему шанс?
Портной сделал пару пометок портняжным мелком и снял с Теодора камзол.
– Остались последние штрихи, милорд. К вечеру всё будет готово, – с этими словами вышел из кабинета.
Теперь, когда Теодор и Матис остались вдвоём, можно было продолжить беседу, прерванную приходом портного. А говорили братья об общем деле. Николетт и Теодор решили не продавать рецепт Фамилиена на сторону, а организовать свою фабрику по производству самосветящейся краски. Матис решение поддержал и выразил готовность участвовать в проекте.
Это была уже не первая их беседа на эту тему. Братья есть братья – у них по многим вопросам сходились мнения. Оставалось только согласовать детали. Под конец разговора к ним смогла присоединиться Николетт. Она только что почаёвничала с отцом на балконе и светилась нежным румянцем и… свежей идеей:
– Я подумала, что краску на основе рецепта Фамилиена можно использовать ещё и для окраски тканей.
Теодор не удержался чмокнуть невесту в макушку.
– Умница! Представляю себе барышень в бальных платьях из самосветящегося материала. Как тебе идея, Матис?
– Бесподобно, – широко улыбнулся братец. Видимо, тоже представил себе эту картину.
Ну наконец-то, на его лице искренняя радость. А то в последние дни совсем приуныл из-за неудач с Августой.
– Наверно это будет особое удовольствие кружиться в танце со светящейся леди, – подмигнул ему Теодор.
– Какие танцы, тут некоторые леди даже на прогулку по парку не соглашаются, – снова загрустил Матис.
Николетт посмотрела на него с сочувствием. Женскую солидарность, конечно, никто не отменял, но искренние страдания братца трогали её сердце. Теодор это видел.
– Нужно что-то делать, – неожиданно заявила она.
– У тебя есть идеи? – Тео и Матис одновременно развернули к ней головы.
– Пока нет, но я обязательно что-нибудь придумаю, – пообещала Николетт.
Теодор не сомневался в успехе, если за дело взялась его проницательная, решительная, умная, авантюрная невеста, которая снова получила поцелуй в макушку. Её тёплые после чая с мёдом губы были, конечно, гораздо соблазнительнее, но Тео сдержался, чтобы не дразнить брата, который и без того находился в расстроенных чувствах.
Глава 56. Письмо
Глава 56. Письмо
Портниха всё колдовала и колдовала над нарядом. Прищипывала булавками материю то здесь, то там. Отходила, глядела, хмурилась. Искала совершенство – так она объяснила свои действия. Хотя Николетт не видела к чему тут можно придраться. Она пребывала в абсолютном восторге от своего нового платья, предназначенного для завтрашней церемонии – нежно-белого с серебристым отливом, лиф которого был сделан так искусно – будто состоял из лепестков множества мелких экзотических цветов.
Стук в дверь заставил брови портнихи ещё больше сдвинуться. Она не желала, чтобы что-то отвлекало от работы. Но из коридора послышался голос дворецкого, и Николетт позволила ему войти.
– Что ты хотел, Филимон? – поинтересовалась она из-за ширмы.
– Вам письмо, госпожа, – со свойственной ему безупречной дикцией ответил Филимон и прошёл к столу, чтобы оставить там конверт.
Письмо? От кого? Стоит ли говорить, что Николетт с трудом дождалась окончания примерки. Любопытство жгло.
Помучив свою нетерпеливую клиентку ещё с четверть часа, портниха таки нашла совершенство. Помогла Николетт переодеться и удалилась, пообещав, что к вечеру наряд будет полностью готов.
Николетт взяла конверт в руки и обомлела. Отправителем значилась Виталина Огюстье. Мама? Она не давала о себе знать много лет. Внутри конверта Николетт обнаружила лист, испещрённый ровными строчками. Глаза стремительно побежали по ним.
Я сильно виновата перед тобой, Николетт, перед всеми вами. Я не решаюсь даже надеяться на прощение. Когда-то я оставила семью ради сцены. Театр, гастрольная жизнь – моя слабость, которую я не в состоянии была побороть. Ваш отец не позволил мне взять вас с собой. И конечно был прав. Я не смогла бы дать вам такого воспитания, как он.
Я не подарила вам материнской заботы, но прими от меня тогда хотя бы другой подарок. За свою гастрольную жизнь я смогла накопить достаточные средства и давно вела поиски чего-то особенного. Мне хотелось приобрести для тебя уникальную вещь. И мне удалось. С виду это простая картина. Но у неё совершенно невероятная история. Наверняка, ты слышала легенду о тайнике Фамилиена. Так вот – эта та самая легендарная картина. На ней имеется магическая тайнопись – ключ к сокровищам. Я знаю, что тебе передалась от меня способность читать тайнописи. Ты сможешь расшифровать запись.
Я не решилась подарить картину открыто. От своего имени. Отец не принял бы такой подарок. Я попросила своего друга, художника Де-Ренуардино, у которого и приобрела полотно, разыграть небольшой спектакль, чтобы отец подумал, будто автор расплатился своей работой за оказанную услугу.
Теперь картина у отца, и, насколько я знаю, он рассматривает её в качестве твоего приданого.
Хочу, чтобы ты знала, сверху на полотно нанесён ещё один слой. Де-Ренуардино сделал это специально, чтобы скрыть тайнопись. Верхний слой легко снимается молочной сывороткой. Прошу тебя, поторопись сделать это. Де-Ренуардино полагает, что за картиной идёт охота. Он подозревает, что некто генерал Дидье узнал секрет полотна и сделает всё, чтобы его заполучить.
Я знаю, что не в праве писать такие слова, как «материнское сердце», но всё же напишу. Материнское сердце подсказывает мне, что эта картина может сыграть в твоей судьбе огромную роль. Будь счастлива, моя малышка!
Так это был подарок мамы? Не зря Николетт показалось странным, что Де-Ренуардино отдал полотно только за счастье провести ночь в глухом поместье и проснуться под кудахтанье кур. Как странно всё переплелось в истории с картиной. Чутьё маму не подвело – полотно действительно сыграло важную роль в жизни Николетт.
Она вернула лист в конверт и положила в выдвижной ящик стола, где хранила все важные бумаги. Письмо немного запоздало. Приди оно несколькими днями раньше, можно было бы избежать многих злоключений. Но Николетт были дороги строчки, написанные мамой. Она совсем не знала её, а теперь вдруг почувствовала какую-то незримую связь. Николетт не будет пытаться понять или простить её побег, но теперь при
