А… это первое твое воспоминание, верно?
— Потому что не может сущность человеческая выдержать воспоминания о рае, вот и забыла я все, что до этого было. — поясняет та, сверкнув глазами: — встреча с божественным слишком совершенна и идеальна для нашего умишка.
— Ага. Знавал я одного старика… — невпопад отвечаю я. Невпопад — потому что и правда знаю о чем речь. Похожие техники Старец Горы использовал, создав государство ассасинов или хашишинов. Сперва показывал бедным юношам, едва ли не умирающим от голодной смерти, а уж о встрече с девушкой и не мечтающим — рай. Погружал в наркотическое опьянение и переносил в свой сад, где тот, очнувшись — видел красоту вокруг, много еды, вина, деликатесов, а самое главное — гурий. Красивые девушки, соблазняющие его и тут же отдающиеся в его руки — для человека, у которого никогда ничего подобного в жизни не было — это действительно был рай. Невероятный контраст между его обычной жизнью и красотой якобы рая. После того, как мальчик, наевшись, напившись и вдоволь покувыркавшись с гуриями засыпал — его переносили обратно в место инициации и объясняли, что вот то, где он побывал — и есть рай. И если он хочет заслужить место в это раю — следует беспрекословно подчиняться Старцу Горы, а если и когда он умрет по приказу Старца — то немедленно попадет в свой рай. Со временем воспоминания о так называемом рае принимали все более привлекательные черты, ведь это воспоминания юности, тогда, когда твое тело звенит натянутой струной в ответ на прикосновение девушки… если бы юношу оставили в этом «рае» на недельку — он бы успел ему наскучить, но Старец Мудро использовал время, не давая неофитам «зажраться» и насытиться — ни едой, ни вином, ни девушками.
Так и представляю, как юный неофит влюбляется в одну из гурий и всю свою жизнь проводит в служении Старцу Горы, проходя через невероятные испытания, предавая и убивая всех, на кого тот покажет, а в то же время его «гурия» так же последовательно — инициирует других неофитов, пока еще молода и упруга… и о чем это нам говорит? О том, что тот, кто обладает информацией — владеет миром и никак иначе.
Надо будет узнать про валькирий больше… уж больно они на ассасинов Старца Горы похожи по происхождению и фанатичной верности. Непорочность эта опять же… не дает мне покоя. И не потому, что мне так охота под шинель к Цветковой и ее подругам залезть, нет. То есть — да, охота, девушки они привлекательные, позитивные и чем-то на котят похожи — умилительные. Как не хотеть? Но не только эталонная похоть гвардии лейтенанта Уварова толкает меня в этом направлении, нет. Что-то царапает меня и в поведении валькирий и в их отношении к раю, аду и прочему. Слишком оно у них личное, интимное даже.
— Уваров! — из моей палатки вылетает барышня Лан из рода Цин, она уже переоделась в форму валькирий (другой на складу не было), только без шевронов и аксельбантов, ее глаза мечут молнии. Шинели на ней нет, только брюки и расстегнутый на груди китель — расстегнутый слишком уж сильно для погодных условий. На ногах — хромовые сапожки. И вообще вот так вот она скорее напоминает одну из валькирий, чем Лан из рода Цин. В такой вот форме я ее вполне под командой Цветковой представить могу и фамилию ей подобрать… ну скажем… скажем — Китаева. Или так Шелковая. А имя… хм… Наташа Шелковая. Звучит, нет?
— Вот ты где! Отдай мне мои секиры! Сейчас же! — топает она ногой и в мерзлой земле тут же образуется ямка от ее удара. Глядя на все это, я только успеваю задаться вопросом — когда это барышня Лан из рода Цин успела настолько в себя поверить, что начала мной помыкать пытаться? Вот вроде совсем недавно в углу ямы этой сидела и взгляд поднять боялась, обрывочками своего ципао прикрывалась, а тут вон — и голос на меня повысила и даже ножкой топнула. Что за перепады в настроении?
— С каких таких пирогов я тебе должен твое оружие вернуть? — отвечаю вопросом на вопрос я: — ты у нас пленница, вот и сиди в плену. Твое дело телячье — сидишь в палатке и ждешь, когда тебя дальше повезут.
— Как ты можешь так! Ванбадан! — надувает губы барышня Лан: — Я же твоя наложница! В отсутствие жены — главная твоя женщина. И без оружия! А у вас — Девятые Врата, я слышала! Все понадобятся!
— Ну во-первых о изменении твоего статуса я ничего не слышал — говорю я: — во-вторых застегни пуговицы на мундире, простудишься, у тебя же там все до самого Челябинска видно, отморозишь себе достоинства.
— Она и правда ваша наложница⁈ — округляет глаза стоящая рядом Цветкова: — грех-то какой!
— И не говори — откликаюсь я, глядя на покрасневшую барышню Лан: — сплошной грех. Содомский. Кстати о Содоме…
— Н-не надо! — тут же отстраняется барышня Лан и прикрывает ладошкой что-то позади себя, одновременно краснея: — не надо Содома! Я… сама потом! Секиры только верни!
— Вообще-то у нас сейчас каждый маг на счету — задумчиво говорит Цветкова: — хоть и грех, конечно, содомский, но все-таки. Я бы с нее клятву взяла что в спину не ударит…
— Да за кого ты меня принимаешь⁈ — возвысила голос барышня Лан, но на всякий случай — все же сделала шаг назад от меня: — я — Мастер Парных Секир из рода Цин!
— Слышала уже — машет рукой Цветкова: — секиры «взад-вперед»… мне Вероника Зимина рассказала по чему ты там мастерица. Или… «туда-сюда»? Или все-таки «и туда и сюда»?
— Для непорочной девы и монашки ты как-то подозрительно легко в таких намеках разбираешься — поднимаю я бровь и Цветкова — краснеет.
— Вот теперь я узнаю брата Володю! — раздается громогласный голос и Леоне фон Келлер — спрыгивает со своего коня: — когда вокруг него все барышни краснеют, а он стоит и похабщину несет! Ну что, смертнички, собрались? Замечательный день чтобы умереть, может кто-то все-таки поцелует гусара напоследок?
Глава 28
Глава 28
— Смотри-ка, чжуры тоже тут. — ворчит фон Келлер, натягивая поводья своей лошади. Я держусь с ним рядом, навыки езды верхом не самая сильная моя сторона. Слава богу и гвардии лейтенант Уваров в свое время тоже не был замечен за джигитировкой с двумя шашками стоя в седле, так что гусар только хмыкнул, глядя на то, как я в этом седле держусь. Нагладив меня чем-то вроде «ну, хоть не падаешь и то ладно».
Барышне Лан, распоряжением вышестоящего командования (полковника Мещерской) были выданы ее секиры, а мне распоряжением этого же начальства было сказано, чтобы я за ней приглядывал, будто у меня своих дел мало. Она ехала на гнедой кобылке немного справа и сзади меня. Еще праве — держалась в седле само вышестоящее начальство в лице Мещерской, которая нещадно дымила своей трубкой, сложив руки на груди. Как она умудрялась при этом своей лошадью управлять? Есть у меня мысли что сжатием бедер, как монгольские всадники и амазонки, но как только я об этом думал — начинал невольно завидовать лошади. Оказаться между сильных бедер полковника Мещерской, сжимающих тебя, сдавливающих до тех пор, пока не попросишь пощады… а мы в гвардии — пощады не просим. Умираем, но не сдаемся. Вот прямо между бедер этой сильной женщины…
— Опять Вашблагородие непотребства думаете — говорит валькирия Цветкова, которая теперь с легкой руки Мещерской мой адъютант и потому всегда и везде рядышком. Я уже привык к тому, что едва голос повысишь и вот так «Цветкова!» крикнешь — она тут как тут. Удобно. Но иногда с мысли сбивает, вот как сейчас.
— Помолчите все. — вынимает трубку изо рта Мария Сергеевна и вглядывается в темные ряды чжурской конницы: — можешь расслабиться, Уваров. Чжуры не воевать идут.
— В прошлый раз вы тоже так говорили — тихонько себе под нос замечаю я. Мещерская только фыркает. От строя чжурской конницы отделяется всадник и стремительно приближается к нам. Хорошо идет, быстро, сам всадник как будто в пространстве прикреплен — только его ноги отрабатывают, амортизируют стремительный галоп. Рядом прищелкивает языком в восхищении фон Келлер и подмигивает мне, повернувшись, мол вот как надо на лошади ездить, а ты… пехота ты Володенька.
Трогается с места Мещерская, выводит своего коня вперед на два корпуса, привлекая внимание всадника чжуров. Сиятельный князь Муравьев и генерал Троицкий находятся в глубине строя, на острие мы с Мещерской,
