только, что броню нам бросить придётся и вплавь… Очень фашиста этого, Моделя, живым доставить мне хотелось… всё думал — как его через реку? Гляжу на реку, там ширина Березины — метров 60 и спрашиваю джедая — ты же, коробочки поднимал, может и нас… так же с генералом пленным — через реку, а? Вера такая у меня в него после ночи появилась. Чудеса настоящие увидел…
— Ты так и не рассказал, как БТР-ы то вы захватили!
— Да просто там всё было и невероятно. Те коробки, что мы с картинки, с орбиты нам посланной, выглядели, к штабу сами подтянулись. Большинство то брони у немцев было не в центре, а в районе деревни Щатково, севернее самого Бобруйска. Мы же быстро в городе там сработали… только эти два броневика и подоспели на выстрелы… ну или кто-то успел доложить. Но с ними джедай разобрался. Едва первая из них вывернула к зданию, где штаб был, Белов, где стоял, руки так вздел и… первый этот бронетранспортёр полугусеничный мордой кверху над улицей взмыл. За ним сразу же — второй. Немцев из брони, что в ней ехали, как горох посыпались, кверху тормашками на землю попадали. Мы их тут и перещёлкали, как кутят.
Вот так и обзавелись бронемашинами. Белов их нам, как поднял, так же мягко и опустил. На них, да на тех два грузовиках тентованных к реке через город и проехали. У нас на тот момент все живы были, только пятеро раненых. Удачно всё поначалу шло. Мы штаб дивизионный, наверное, уполовинили тогда. И генерал пленный, Модель этот. Белов его там, в здании своей Силой как-то так запугал, что того так до реки и трясло всего. Сидел немец после в броне, сжался весь, дрожал да потом обливался. Я, если честно, тогда слегка неважнецки на втором этаже тоже себя почувствовал, мутило немного. Белов мне позже, когда всё уже закончилось и мы с ним разговорились, сказал, что это — тёмная сторона Силы, с ней очень ухо востро держать нужно. Он ещё в философию ударился — говорит, чем больше джедай в жизни убивает, даже ради правого дела, тем быстрее он падёт во Тьму. Я его, если честно, слабо понял. Философский же Орден у него, видимо, это их своё… типа религия или что-то около того… короче, убивать, даже врагов — только в самом крайне случае. Вот, у нас, видимо в войне — крайним случаем счёл, раз вписался за нас. Ну, или потому, что сам — русский. Мне мотивы его непонятны, если честно, да и не говорили про это совсем чуть-чуть… сейчас сами знаете, что делегация с Земли давно… на планете главной Республики этой… галактической.
— Ну и как, дальше то что было?
— Да собственно так, как я и предложил… не знал только, что Белов буквально моё предложение воспримет. Я же думал — раз уж он броневики поднимать может, сам с самолёта без парашюта сигал, так и через реку нас по одному перекидает. Ха… если бы вы знали что там было…
Блоггер головорежущий. Запись номер 74 — действие 2
…Очень далёкие, можно сказать мировоззренческие (хотя и касающиеся напрямую лично меня) мысли посетили меня в то ранее утро 1 июля 1941-го года на восточном берегу реки Березины.
Именно там, куда я перепрыгнул с берега, на котором, собственно и находится Бобруйск, я понял, что прозрачные намёки Силы насчёт того, что «смертное тело — это только лишь смертное тело», несут в себе не только ужас перед возможным изменением своего привычного(!) и единственно известного мне с рождения «я», но и могут быть очень влекущими…
И причиной тому была очередь из немецкого пулемёта от окопавшихся на плацдарме на восточном берегу немногочисленных, в общем-то мотопехотинцев из авангарда дивизии генерала Моделя, который сам в тот момент, сидя рядом с лейтенантом, разве что не скулил и не подвывал от страха во втором БТР-е на другом берегу. Пленному высокопоставленному фашику со скрученными за спиной руками, всё ещё не пришедшему в себя от ощущения чужой и непреклонной воли в его голове и вокруг, было многое, хаха, обидно.
Первый же БТР с десантниками уже был на восточном берегу, а я словил именно те мысли, с описания которых начал эту запись в своём давнем бложике, ведущемся постфактум и с разным разносом по времени…
Сила, она ведёт себя довольно… своеобразно. И, с условной «точки зрения» Великой лично мне не было никакой опасности.
Это — коварное, на самом деле чувство, когда беспокоишься не только о себе, но и о ком-то ещё. Но не так чтобы «совсем», а «по долгу». Ну не мог я переживать за бравый десант так сильно, как за ту же Мерили.
От того Сила и «ведёт себя» коварно в подобных ситуациях.
Короче, сейчас поясню по порядку…
Главным в раннее утро было то, что бравый лейтенант-парашютист, вкуривший возможности Силового захвата и то, как я вытряс фашиков из бронемашин около штаба немецкой дивизии, захватившей Бобруйск, предложил хорошую идею, сочетавшую в себе сразу несколько моментов…
Мы уже навели шороху, обезглавив командование танковой дивизией и нам надо было смыться на другой берег к своим, желательно при этом (учитывая мои возможности) что-то сделав с захваченным плацдармом немцев на восточном берегу и, не дав (при взаимодействии с нашими, с которыми ещё предстояло как-то наладить контакт и объясниться) в течении суток немцам возможности форсировать реку.
Чтобы ночью дальняя авиация и нанесла массированный бомбовый удар по основным силам немцев, окончательно раскурочив целую дивизию, приведя её в состояние невозможности дальнейшего прорыва вперёд.
Такой был главный замысел, который мне был изложен в столице. В котором я выступал главным инструментом.
Это стратегически, так сказать…
Первую часть — нанести короткой, но ошеломляющий удар с тылу, мы сделали, даже комдива фашистского повязали живым…
Кстати, самое интересное тут то, что я не задавался целью совсем уж запугать его. Возможно, сложилось так, что последствия вштыривания меня самого ТСС и куража от резни сказались. Да и пох, что Модель до сих пор дрожал как осиновый лист…
По предложению Мыльникова, в условиях утреннего тумана я сиганул Прыжком Силы через Березину, а затем потащил низко над водой первый БТР, оставив второй, где сидел лейтенант и пленный фриц-генерал.
И Сила молчала. Угрозы мне я не ощущал.
От того грохот стрельбы из пулемёта с захваченного немцами плацдарма прозвучал как-то неожиданно что-ли… пара пуль с рикошетом ударила
