Твердят нам о жертвах напрасных.
– А сколько их сегодня таких по всем вокзалам, по всем кабакам, – с удовольствием выговорил Иннокентий Эрастович. – И как же это вас разобрало. Не привыкли, как не понять. И что вы думаете, что Россия после такого могла оставаться прежней? Не напрасны жертвы, нет, не напрасны. Да вот почитайте речи – у нас ведь скоро будет Государственная Дума, слышали наверняка. И кандидаты всё говорят, как есть…
Тут наши силуэты в зеркале двери исчезли, и в проеме возник уже почти родной Степан, высящийся над веером стаканов.
– А вот обещанного чайку, – оптимистично пропел он. – И лимончик пожалуйте…
И начал сгружать наши стаканы на столик, добавив:
– Еще свежую «Ниву» поднесли, не угодно ли…
«Нива»? Ну конечно же, «Нива», начал неуверенно улыбаться я. Чего же тут странного и недостижимого – прочитать мою «Ниву». Свежую.
– Есть нечто особое, – подсказал мне Степан. – Стихотворение Александра Блока. Все зачитываются. В соседнем купе плакали. Да вот я вам на этой страничке разверну…
– О боже ж ты мой, – заворковал снова неумолчный голос моего попутчика. – Увидеть свой журнал впервые за все это время – как не понять ваши чувства! Да, а представляете ли вы, как сейчас расцвела наша публицистика? Каждую неделю – событие, какой-то взрыв мысли с газетных и журнальных страниц… Вы, после вашего плена и прочего, будете очень нужны России, я вам смело предрекаю…
Тем временем крепкий палец проводника провел изящную дугу у нужного стиха.
И вот тут…
– Самодержавие не сможет уже быть самодержавием… – пел мой сосед, но его голос вдруг исчез для меня полностью, потому что…
– Девушка пела в цег-гковном хог-ге, – вдруг сказала мне журнальная страница певучим голосом Веры Селезневой, с ее мучительно, невыносимо ломающимся «р».
Я поднес пальцы к вискам, попытался попросить ее замолчать – но не смог.
Девушка пела в церковном хоре
О всех усталых в чужом краю,
О всех кораблях, ушедших в море,
О всех, забывших радость свою.
– Общественные перемены небывалого масштаба! – доносился до меня далекий голос с сиденья напротив. – Утопить девять десятых собственного флота, проиграть все сражения на суше!
Но Вера не слушала его, потому что –
Так пел ее голос, летящий в купол,
И луч сиял на белом плече,
И каждый из мрака смотрел и слушал,
Как белое платье пело в луче.
И всем казалось, что радость будет,
Что в тихой заводи все корабли,
Что на чужбине усталые люди
Светлую жизнь себе обрели.
И голос был сладок, и луч был тонок,
И только высоко, у Царских Врат,
Причастный Тайнам, плакал ребенок
О том, что никто не придет назад.
Так эта история кончилась – голосом Веры под невидимым куполом, и еще, конечно, непобедимым метрономом колес среди просторов.
Послесловие: было или не было
В России много людей, до мелочей знающих все, что произошло со 2-й Тихоокеанской эскадрой от ее отправки из Либавы до гибели в Цусимском проливе. И прежде всего, это капитан 1-го ранга профессор Владимир Юльевич Грибовский, согласившийся стать консультантом этой книги. Согласившийся – и обнаруживший в первоначальном тексте много чего флотским реалиям не соответствовавшее.
Ему – моя глубокая благодарность и уважение.
Если, несмотря на его усилия, в книге проскочила какая-то мелкая глупость, то это в любом случае вина автора, а не консультанта.
Откуда взялись исходные факты: существует проект «Крейсер “Дмитрий Донской”. Во славу Русского флага!», опубликовавший ценнейший сборник документов и фотографий. И существуют интернет-сообщества, включая такие, что вполне убедительно объясняют, как Цусиму можно было бы выиграть и изменить этим ход нашей и мировой истории.