Матвей кивнул, поднял Васю вместе со стулом и, совершенно не напрягаясь, унес его прочь из дома.
Вит отпустил Кошку, поцеловав ее напоследок в сладко пахнущую макушку, и та пошла к столу, явно привлеченная сыром. Сразу ухватила кусочек, сунула в рот.
- Вкусно как...
- Кушай, маленькая, кушай. Вот, в мед макай. Полезно очень, - кивнула Тамара, с улыбкой посмотрела на Вита, которому зрелище постанывающей от удовольствия Кошки, казалось, буквально мозг вышибло, и добавила, - иди, Витя, угощайся.
И Вит пошел. Сел рядышком с Катей, и, не удержавшись, обнял ее за плечики, наклонился, жадно втянул запах кожи возле ушка, сглотнул.
- А то, может, досыпать пойдете? Время еще раннее, чего вам здесь?
- Пойдем? - тихо шепнул в висок ежившейся от удовольствия Кошке Вит, чуть сильнее сжав пальцы на плече и проведя ими выше, по тонкой шее, к завиткам светлых волос на затылке.
Та тихо и сладко вздохнула, повернулась к Тамаре, с понимающей улыбкой глядящей на них:
- Спасибо большое вам! Мы и в самом деле... Я что-то переволновалась...
- Да-да, конечно. Идите, отдыхайте.
Произнесла это Тамара совершенно нейтрально, а потом и вообще повернулась ко входу, где уже с минуту стоял и глаз с нее не сводил ее здоровенный пугающий пациент.
А Вит, чуть подталкивая Кошку в спину, ровно до двери, за которой их не могли увидеть, затем просто развернул ее к себе, жадно накрыл дрожащие губы поцелуем, не в силах сдержать эмоции. Тревогу, облегчение, страх за нее, непонятно, кому успевшую перейти дорогу Кошку, и... И любовь, черт возьми. Любовь.
Обхватил ее, прижал, стремясь спрятать свою драгоценность от всего мира, и понес в маленькую комнатку с узкой кроватью, на которой они сегодня уже спали, тесно прижавшись. И которую он для сна больше не собирался использовать.
- Вить, я не могу, пожалуйста...
- Потерпи, потерпи чуть-чуть, я скоро...
- Вииитяяя...
- Ну, малыш, давай, давай, уже скоро, уже...
- Ммм...
- Так, давай я тебя по-другому возьму...
- Быстрее...
- Да я уже, уже!
- Витя, осторожней давай, ее и так растрясло!
- Тамара, ты не помогаешь!
Я, не в силах больше терпеть, рванула из рук Вита и кинулась в сторону, на подламывающихся ногах, согнулась, и меня опять вывернуло, уже не завтраком даже, а просто желчью. Живот болел ужасно, голова кружилась, и путь от калитки до деревенского дома Тамары казался бесконечным.
И, похоже, такая реакция у меня будет теперь всегда, стоит только даже мельком, издалека, по телевизору хотя бы, увидеть проклятый мотоцикл "Ява" с проклятой коляской!!!
Однажды я, перелистывая каналы на телевизоре, еще тогда, когда он у меня имелся, случайно попала на какой-то фильм советских времен. Красочный, веселый, с песнями и пропагандой про колхозников и урожаи. Я посмотрела. Посмеялась над немудреными шутками и веселыми героями. Особенно насмешила меня бабушка, весело подпрыгивающая на заднем сиденье мотоцикла, быстро пылящего по сельской дороге. Тогда это было забавно. Я смеялась, помню.
Теперь этот фильм я тоже без рвотных позывов смотреть не смогу.
И если вы думаете, что двадцать километров разбитой подмосковной дороги, где асфальт, конечно, был, но местами и стратегически расположен так, чтоб танки на подходе застревали (столица же, линия обороны и все такое), в коляске мотоцикла, дико смердящего бензином самой низкой пробы - это загородная прогулка, то я вас разочарую.
Это ад. В прямом смысле. Мутить меня начало еще на подходе к агрегату. Я пыталась, конечно, залезть на заднее сиденье, чтоб хоть ветерком обдувало, но Вит сопротивлялся, как мог. Боялся, что я руки разожму, как та старушка в фильме, и улечу на обочину с писком.
Так вот. Лучше бы я полетала, вот честное слово. Заодно и воздуха глотнула бы свежего, без пыли дорожной, которая меня теперь равномерным слоем покрывала. Потому что такого ужаса я не испытывала даже в лапах похитителей.
Во-первых, Тамара - адский гонщик. То, что она вытворяла на дороге, вообще не поддавалось описанию. Достаточно будет сказать, что я в какие-то моменты очень серьезно опасалась, что, мотоцикл либо взлетит, либо на части разлетится. Причем я, вместе сосвоей коляской - прямой наводкой на орбиту.
Во-вторых, коляска была расположена значительно ниже основного сидения "Явы" и буквально скребла по земле днищем. То еще ощущение, скажу я вам. Травка пузико не щекотала, а наждачкой сгребала.
Ну, и в-третьих, меня как пришибло сразу на выезде, так потом всю дорогу я в полуобмороке и провела. А, так как меня в шлем и очки нарядили, этого никто не заметил до самого приезда.
Уже в деревне Вит вынул меня из коляски, и меня вывернуло прямо возле чертового мотоцикла, и выворачивало долго. Вит помогал, кажется, испуганный до невозможности моим видом, а затем подхватил на руки и понес. Но меня даже так укачивало, поэтому до дома он не дотащил. Хорошо, что тошнить уже было нечем, и клумба возле крыльца не пострадала. Практически.
В дом меня опять внесли на руках, уложили, дали воды с какой-то спешно заваренной травкой.
И мне мгновенно, вот прямо сразу же полегчало. Вонь бензинная, конечно, никуда не делась, но хотя бы мутить перестало.
Но это все. Больше никаких мотоциклов. Никогда. Ни за что.
Полежав десять минут, я пришла в себя настолько, что смогла набрать на городском телефоне единсвенному человеку, чей номер знала наизусть. Мамуленьке.
Она ответила сразу же, хотя обычно с незнакомых номеров не брала трубку.
- Мама...
- Катя? Катенька? О, Боже... - в трубке раздались рыдания, изумившие меня до онемения. Значит, мамуленька была в курсе, что я исчезла... Господи, что же она пережила...
- Мама... - я попыталась что-то сказать, но ее рыдания меня выбили из колеи и получалось только шептать: "Мама, мама, мама..."
- Катя, где ты? Катенька?
- Мама... Я...
А где я, кстати?
Тамара рядом подсказала название деревни.
- Катя, с тобой... - она не смогла договорить, а я торопливо забормотала:
- Со мной все нормально, мам, я приеду через пару часов, наверно...
- Катя, - голос в трубке сменился на мужской. Юрик. - Ты где? Ты понимаешь, что твоя мама...
Услышав мужской голос, Вит протянул руку. Очень требовательно, надо сказать. А я молча отдала. Безропотно. И даже не удивляясь.
- Алло. Это ее парень, Виктор. Да. Нет, мы не сами уехали.
Он покосился на меня и вышел в другую комнату. А я без сил откинулась на кушетку, опять подступила дурнота. Сглотнула, перебарывая ее и внезапно выступившие слезы. Мамочка моя... Такой голос у нее был слабый, испуганный, напряженный. Она меня ведь знала прекрасно, понимала, что я просто так, никого не предупредив, не уехала бы. Понимала, что что-то произошло. Может, уже все морги и больницы обзвонила, всех на уши подняла... Переживала... Черт... Пока я тут по лесам шастаю и сексом с парнем занимаюсь, особо домой не торопясь... Кошка блудливая...
