Вагоны были сконструированы в соответствии с крутым уклоном, под которым были расположены рельсы. Так что проход состоял из узеньких ступенек и сиденья шли лесенкой. В вагоне было пять человек, не считая машиниста-кондуктора, который продал им билеты. Трое железнодорожных рабочих и двое фермеров расположились поблизости от багажного отделения, где у них были сложены какие-то мешки и новенькая оцинкованная тачка. Джим и Линда сели на самом верху, подальше от остальных. В вагон сели еще несколько человек, об этом можно было судить на слух, потому что с того места, где сидели Джим и Линда, их не было видно, а потом мимо них наверх вскарабкался кондуктор, чтобы выполнять обязанности машиниста поезда.
Наконец Линда не выдержала:
— Может быть, я все-таки узнаю, куда мы направляемся?
— В питомник ездовых собак, — сказал Джим.
— Но он закрыт.
— Да, я слышал об этом.
Прозвенел звонок, двери автоматически закрылись, поезд дернулся, и началось медленное, ровное восхождение к дневному свету.
— Если компания заморозила проект и стерла все файлы, имеющие к нему отношение, возможно, это единственное место, где я смогу добыть хоть какие-то свидетельства, — продолжал Джим. — Рашель думает, что я все еще не помню, где расположено это место и что там произошло, но она ошибается. Мне очень хочется помучить их, но главное — выжить самому.
— О каких свидетельствах ты говоришь?
— Какой-нибудь образец из той бракованной партии. Что угодно. Я не могу нанести им поражение, я это понял. Но, может быть, я смогу добиться какого-то перемирия с Рашелью.
— Не исключено, что уже слишком поздно, — сказала Линда.
Джим выглянул в окно.
— Я знаю.
Городок и озеро удалялись вниз по мере того, как сами они толчками, как на буксире, ползли вверх. Они направлялись в те места, куда не вели никакие дороги, хотя там существовали какие-то фермы и лесные тропы, по которым возможно было пробраться, имея в запасе много терпения и полноприводную машину. Через некоторое время они выбрались из полумрака долины, кругом внезапно засиял солнечный свет, вдоль полотна дороги стали попадаться бугорки снега, сохранившиеся в укромных уголках.
— Как случилось, что ты в конце концов вспомнил? — спросила она.
Джим смотрел в окно, пытаясь сформулировать ответ, между тем поезд замедлил ход и их поглотил мрак туннеля длиной в двести ярдов.
Отсюда уже было недалеко.
Он начал путано объяснять, как охрана компании «Ризингер-Жено» спустила на него собак. Они загнали его в угол, и он так испугался, что готов был взобраться хоть на потолок. Испытанный при этом шок, очевидно, высвободил заблокированные воспоминания. Звучало это вполне правдоподобно, во всяком случае, Линда вопросов не задавала. Но это была не вся правда.
Всю правду ему предстояло узнать самому в стране кошмаров. Ему уже нечего было терять, поэтому он стал сильнее и уже не так стойко сопротивлялся зову этой страны; правда, теперь он уже не знал наверняка, ему ли позволили заглянуть туда на мгновение, он ли впустил эту темную территорию в себя. Когда он открыл глаза после того пробного эксперимента, то оказался в окружении самых ужасных кошмаров, рвавшихся на свободу из других камер, и тут он впервые отчасти осознал то могущество, которое обрел с помощью ключа, попавшего в его распоряжение.
«Никогда больше туда не пойду», — сказал он себе.
В туннеле горели дежурные огни, освещая перекопанные участки, укрытые брезентом, инструменты, аккуратно сложенные вдоль стен туннеля. Поезд затормозил и остановился, головной вагон выглядывал из туннеля, стоял поезд ровно столько, сколько понадобилось трем рабочим, чтобы спуститься на железнодорожное полотно. Линда ничего не видела, ей закрывала обзор одна из дверей у входа в туннель, защищавшая от лавин, но спустя несколько минут они уже опять двигались к свету, и она вновь увидела горные склоны. Полотно полого шло вверх, делая длинный изгиб на земле, кое-где покрытой снегом.
— Осталось примерно полмили, — сказал Джим.
Проехав полмили, они заметили на некотором удалении от дороги комплекс домов, стоявших на отшибе. Линда увидела два бетонных здания, соединенных между собой, позади которых простиралось огромное снежное поле, ниже которого была впадина, заполненная ледником. Окошки в зданиях были такие крошечные, словно их проделали вертелом. Расположенные рядом собачьи вольеры были пусты, никаких признаков жизни не было. Когда поезд выбрался из поворота на прямой участок дороги, который должен был привести к следующей курортной деревушке, они увидели, что позади зданий вся земля усеяна гниющим мусором.
Пока они шли по главной улице местечка, в воздухе витал запах древесного угля. Они оказались у самого ледника, гораздо выше линии таяния снега, но пройдет еще месяц, а может быть, и больше, прежде чем снежный покров станет достаточно толстым, чтобы можно было кататься на лыжах. Спортивные магазины были закрыты, прилавки сувениров пусты, террасы кафе укрыты брезентом.
— Что ты собираешься делать дальше? — спросила Линда.
— Спущусь туда, вниз. Но мне бы хотелось, чтобы ты ждала меня где-нибудь у телефона.
Он поднял руку, Как только она начала возражать:
— Подумай сама. Если там есть кто-то вроде сторожа и меня поймают, а на воле не будет ни одного человека, который был бы в курсе, меня просто пристукнут и закопают где-нибудь, это в лучшем случае.
— Куда я должна позвонить, если ты не вернешься?
— В местную полицию. Они вряд ли надежные союзники в таком деле, но я же сбежал от них, так что они должны проявить интерес.
Ей это не нравилось, но она понимала, что он прав.
Она попыталась изобразить улыбку:
— Ты мне нужен целый и невредимый.
— Постараюсь помочь тебе в этом деле, — пообещал он.
Главная улица местечка заканчивалась станцией фуникулера, который поднимал желающих на трассы ближайших склонов и к ресторану, расположенному на вершине горы. У станции они обнаружили единственную кондитерскую, которая была открыта и обслуживала местных жителей и случайных туристов. На застекленной террасе прямо у двери висел телефон-автомат. Сидя за столиком на террасе, Линда смотрела, как Джим удалялся прочь.
Дочка хозяина, девочка лет тринадцати, подошла, чтобы принять у нее заказ, а когда Линда снова посмотрела в окно, Джима уже не было видно.
Ей предстояло самое долгое ожидание в жизни.
Она развязала шарф и положила его на стол рядом с перчатками. На террасе было тепло, но холодный ком застрял у нее в груди и не собирался таять, пока Джим не вернется назад со своими «свидетельствами» или без них. У нее не хватало духу прикинуть его шансы. Какие бы железные доказательства он ни раздобыл, такая огромная транснациональная компания, как «Ризингер-Жено», в состоянии пережить любой урон. Может быть, слетит несколько голов, кое-кого безвинно сделают козлом отпущения, акционеры понесут временные убытки, но в общем и целом результат будет равен нулю.
