— Хочешь, я побуду с тобой?
— А танцы?
— А хворостиной по одному месту? — в тон ей ответил тарс.
Нимфириель не сдержала улыбки, и Радомир немного успокоился. Он удобно расположился рядом с девушкой, скрестив руки на груди.
— Ты была раньше на людских свадьбах?
— Нет.
— Знаешь, что было бы сейчас, будь эта не свадьба княжича, а людей попроще? — мужчина заговорчески склонился к ней и лукаво улыбнулся. — Откуда ни возьмись, появился бы цмок.
— Кто?
— Цмок. Переодетый молодец. Он начал бы дурить всем головы, подливать медовухи молодому, зубоскалить без меры… И в конце концов занял бы место жениха. И вот тут началась бы самая потеха: жених сам, а то и с друзьями должен выгнать нахала.
— Из тебя вышел бы знатный цмок. Что-что, а нахальства тебе не занимать, — грустно улыбнулась альвийка, чувствуя, как спадает напряжение во всём теле.
— Знаю, — Радомир хитро глянул на неё.
— А потом?
— Ну-у-у… — мужчина смущённо почесал нос. — Какая свадьба без мордобоя?!
— Что?
— Понарошку, конечно, — успокоил видунью тарс, с сожалением вздыхая, — а князь Светигой не дозволил ни цмока, ни драк. Нечего, говорит, всяким свой зад на княжее кресло садить.
Нимфириель вполне разделяла опасения князя. Такие гости, дерясь даже понарошку, превратили бы дворец в развалины.
— А как альвы женятся? — вдруг спросил колдун.
Девушка подозрительно посмотрела на него:
— Зачем тебе?
— Так просто.
Видунья поморщилась от пронзительной боли в области сердца. Как же сейчас непросто говорить об этом! Но она справится!
— Наши свадьбы чаще всего проходят в лесу. На красивой поляне, где много цветов. Звонко поют птицы. И солнце…
Радомир не сдержал улыбку: он уже давно заметил, как альвийка любит солнце. Каждую удобную минуту она подставляла лицо его лучам и словно умывалась ими.
— Хорошо! — кивнул мужчина. — Тёплый день — самое то для свадьбы!
— Да. Но тебя греет не солнце, а взгляд любимого. И то, как он смотрит на тебя, это… — девушка запнулась на мгновение, — так не может смотреть больше никто! В мире на самом деле много любви: матери души не чают в своих детях, а дети — в родителях, суровые воины любят свою землю, есть братская и сестринская любовь. И она прекрасна! — Нимфириель опустила голову. — Но любовь между мужчиной и женщиной — иная. Полная, созидающая, абсолютная. Она как солнечный луч, преломлённый в дождевой капле. И вот ты уже видишь не один золотой цвет, а множество. Самых ярких, необычных, которые порой не в силах описать словами… Наверное, когда соединяется мужское и женское начало, где-то появляется новый мир!
— Мудрёно говоришь, Ним, но я тебя понял, — Радомир с интересом наблюдал за разволновавшейся девушкой.
Альвийка смутилась, отворачиваясь. Но мужчина ждал продолжения.
— С обрядом разобрались. А дальше?
— А разве ещё что-то нужно? — вопросом на вопрос ответила видунья.
Колдун пожал плечами, обдумывая услышанное:
— Ну как же?! … Пир? Песни? Танцы?
Девушка неприязненно скривилась, именно сейчас остро чувствуя, насколько же они разные.
— Наверное.
— Скучно по моим меркам, — вынес решение тарс.
Нимфириель скривилась повторно и тяжело вздохнула, возвращаясь в реальность:
— Да, колдун. Мы разные. Я альв, а ты…
— А я человек, — перебил её мужчина. — Ты уже говорила это сегодня.
Володарович замолчал: подбежала Велена, зовя его в очередной хоровод. Видимо, девочка решила, что тарс сегодня танцует только с ней. Радомир не посмел отказать княжеской дочке, решив с видуньей договорить потом. А когда вернулся, девушки уже не было. Он бесцельно прошёлся по залу и остановился рядом с дядькой.
— Альвийку не видел?
— Ушла отдыхать.
— С чего это? Ещё не так поздно, — мужчина пригладил чёрные волосы. — Странная она сегодня.
Волин, поживший подольше Радомира, начал догадываться, в чём дело. Почти весь вечер он наблюдал за видуньей, вспоминал недавнее путешествие. И не мог сам себе поверить. Даже начал злиться на волхва, считая его во всём виноватым.
— А тебе-то что с того? Ушла и ушла…
— Как это? — мужчина снова начал нервно приглаживать волосы.
— Нимушка тебе кто? Сестра? Жена? — Волин не сдержал раздражения. — Ещё месяц назад ты смерти её хотел.
Володарович нахмурился, не понимая, что сегодня происходит с его товарищами.
— Мы больше не враги!
— Не враги?! … Да ты её по имени назвать не можешь!
— Не привык ещё! — огрызнулся тарс. — Что с того?
— Ты считаешь Нимфириель своим другом?
Мужчина запнулся, не зная, что ответить: «нет» — не скажешь, они с видуньей за те две седмицы столько раз прикрывали друг другу спины… Но и «да» он не мог сказать. Слишком много времени ненавидел её и даже сейчас, зная правду, Нимфириель всё равно действовала ему на нервы. Особенно, когда в ней начинало главенствовать альвийское начало, как сегодня. Радомира выводило из себя спокойное, словно неживое лицо и всё понимающий и поэтому чужой взгляд. Хотелось зацепить, сказать что-нибудь этакое, чтобы слетела маска и на свет показалась Нимфириель настоящая, живая, с хитрой ухмылкой и ехидным прищуром…
— Нет, — всё-таки выбрал Володарович.
— Ну, вот и иди с миром, — Волин, махнув рукой, пошёл прочь, оставив удивлённого колдуна одного.
…
Утром следующего дня Радомир сидел вместе со Ставром в княжеском дворце. Из многочисленных гостей собрались самые крепкие, другие ещё отсыпались после двух дней гуляний. Мужчины сидели молча, думая каждый о своём. Вдруг прозвучал тягучий негромкий звук рога. Кто-то из слуг крикнул:
— Альвы уезжают!
Князь с княгиней уже вышли во двор проводить дорогих гостей. Володарович с дядькой направились следом. К ним подбежали Озар, Милан и Хотул. Последним подошёл Волин. Они уже попрощались с видуньей: девушка заходила в нижние покои, где пировали обычные дружинники. Нимфириель хотела увидеться и с колдуном, но поднимаясь по лестнице, заметила его со Ставром в компании Светигоя и Велены и передумала подходить.
— Опять она втихаря сваливает? — тихо возмущался Володарович.
Ставр засмеялся, восприняв это как шутку. Но волхва действительно неприятно кольнуло, что видунья не подошла попрощаться с ним.
Альвийский отряд собирался в обратный путь. Лучи утреннего солнца позолотили рыжие волосы Нимфириель. Маг’ярский князь что-то сказал девушке, сам помог сесть в седло. Она заметила тарсов на дворцовой лестнице и прощально взмахнула рукой. Взгляд задержался на волхве. Видунья на миг опустила глаза, потом посмотрела на мужчину, показывая амулет на руке. Радомир улыбнулся в ответ и кивнул, позволяя оставить его. Снова прозвучал рог. Девушка надела капюшон серебристого плаща, сливаясь с другими альвами. И в тот же миг словно разорвали невидимую нить, связывающую их всех со дня отъезда из Снавича. Они больше не были вместе, отныне у каждого своя дорога. Волин с дружинниками останется в Седой горе, Радомир — вернётся в Тарсию и продолжит обучение у волхвов, а Нимфириель хотела домой. Альвийские лошади выезжали за ворота, мерно цокая копытами по вымощенной камнями дороге.
