Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
Пустой белый рис без соуса и мяса сделался редким лакомством. А вот сидеть без обеда и ужина приходилось постоянно. Ну разве Рашид принесет баночку сардин, пару ломтей черствого хлеба, по вкусу напоминающего опилки, или притащит мешок ворованных яблок (а ведь за воровство отрубали руку!). А то прихватит в бакалейной лавке жестянку равиоли, которые они потом делили на пятерых (львиная доля доставалась Залмаю). Ели они и сырую репу с солью, и увядшие листья салата, и почерневшие бананьг.
Призрак голодной смерти встал во весь рост. До Мариам дошли слухи, что одна вдова, живущая по соседству, щедро посыпала хлеб крысиным ядом и накормила семерых своих детей. Про себя вдова тоже не забыла.
Азиза сделалась кожа да кости, щеки у нее ввалились, ноги стали как палочки, а лицо приобрело оттенок слабо заваренного чая. Залмай постоянно пребывал в каком-то полусне, капризничал, но засыпал редко и ненадолго. У Мариам перед глазами плавали белые точки, кружилась голова, звенело в ушах. Ей вспоминались слова муллы Фатхуллы, которые тот часто повторял, когда начинался Рамадан: «Даже укушенный змеей обретет сон, но голодный — нет».
— Мои дети умрут, — в отчаянии сказала Лейла. — Прямо у меня на глазах.
— Не умрут, — решительно произнесла Мариам. — Я не позволю. Все будет хорошо, Лейла-джо. Уж я знаю, что делать.
Душным днем Мариам надела свою бурку и вместе с Рашидом двинулась к гостинице «Интерконтиненталь». Автобус был для них непозволительной роскошью, и Мариам очень устала, пока взбиралась по крутому склону. Дважды ей становилось дурно, и приходилось останавливаться и пережидать.
У входа в отель Рашид обнялся с одним из швейцаров в темно-красном костюме и фуражке, и между мужчинами завязался дружеский разговор — Рашид придерживал приятеля за локоток. Потом он махнул рукой Мариам, и оба посмотрели в ее сторону.
Лицо этого швейцара показалось Мариам знакомым.
Человек в фуражке вошел в гостиницу, а Рашид и Мариам остались ждать. С этой точки открывался прекрасный вид на Политехнический институт, на старый район Хаир-Хана и на шоссе в Мазари-Шариф. К югу расположились корпуса хлебозавода «Сило», давно заброшенного, с испещренными следами от пуль и осколков стенами. Поодаль зияли пустыми оконными проемами развалины дворца Даруламан — когда-то в назапамятные времена они с Рашидом ездили туда на пикник. Сейчас Мариам казалось, что все это было не с ней.
Озирая окрестности, она постаралась сосредоточиться на воспоминаниях. Главное — не думать о том, что ей предстоит, и не растерять храбрости.
Каждые несколько минут к гостинице подкатывали джипы и такси и швейцар приветствовал гостей — вооруженных бородатых мужчин в чалмах, пышущих самоуверенностью. Смутное ощущение опасности исходило от них. Слышались обрывки разговоров на пуштунском и фарси. А также на арабском и урду.
— Полюбуйся на наших настоящих хозяев, — чуть слышно прошептал Рашид, — пакистанских и арабских исламистов. Талибы — просто марионетки у них в руках. Вот — подлинные игроки, и ставки у них в Афганистане велики. Говорят, талибы разрешили им организовать по всей стране лагеря для подготовки террористов-смертников и воинов джихада.
— Что это он так долго? — удивилась Мариам.
Рашид сплюнул и растер ногой плевок.
Где-то через час швейцар пригласил их войти. В вестибюле гостиницы их овеяла приятная прохлада. Посреди холла в креслах сидели двое, автоматы отставлены в сторону, на кофейном столике две чашки дымящегося чаю и тарелка с пирожными джелаби — посыпанными сахарной пудрой колечками из теста. Азиза обожает джелаби, подумала Мариам и отвела глаза в сторону.
Вслед за швейцаром Рашид и Мариам вышли на балкон. Приятель Рашида вынул из кармана небольшой черный телефон и клочок бумаги с нацарапанными на нем цифрами.
— Это спутниковый телефон моего начальника. У вас пять минут. Не больше.
— Ташакор, — поблагодарил Рашид. — Я тебе обязан.
Швейцар кивнул и удалился. Рашид набрал номер и передал телефон Мариам.
Слушая гудки, Мариам думала о далекой весне 1987 года, когда ей в последний раз довелось увидеть Джалиля. Опираясь на трость, он стоял на их улице рядом со своим синим «мерседесом» с гератскими номерами и смотрел на окна их дома. Джалиль простоял так несколько часов, окликая Мариам по имени, как она в свое время звала его возле его дома в Герате. Мариам на мгновение раздвинула занавески и бросила быстрый взгляд на отца. Джалиль поседел, ссутулился. Очки на носу, неизменный треугольник носового платка из нагрудного кармана. И как он похудел — костюм висит мешком, брюки болтаются!
Джалиль тоже ее заметил. Глаза их на секундочку встретились, совсем как когда-то, только теперь она пряталась за занавесками. Мариам быстро задернула шторы, опустилась на кровать и стала ждать, когда Джалиль уедет.
Через некоторое время он и вправду уехал. И оставил письмо у двери. Много дней она прятала бумажку под подушкой, часто вынимала, вертела в руках. А потом порвала, не разворачивая.
И вот она, после стольких лет, звонит ему.
Мариам ругала себя сейчас за свою вздорную, девчоночью гордость. Надо было пустить Джалиля в дом. Пусть бы сел рядом с ней, сказал, ради чего приехал, путь-то неблизкий. В конце концов, он был отец ей. Дурной, недостойный, но отец. Да и такая ли уж страшная вина лежала на нем? Взять вот, к примеру, Рашида. Да и вокруг все эти годы творилось такое...
Мариам ужасно жалела, что уничтожила письмо.
— Вы звоните в городскую управу Герата, — сообщил Мариам низкий мужской голос в трубке.
Мариам откашлялась.
— Салам, брат. Я разыскиваю одного человека, который живет в Герате. Точнее, жил, много лет тому назад. Его зовут Джалиль-хан. Он жил в районе Шаринау, и у него был свой кинотеатр. Не мог бы ты сказать, что с ним и где он сейчас.
В мужском голосе зазвучало раздражение:
— И ради этого ты звонишь в городскую управу?
— А куда еще? Прости, брат, я понимаю, ты очень занят, но речь идет о жизни и смерти.
— Я не знаю такого. Кино уже много лет как закрыто.
— Может, найдется человек, который его знает? Хоть кто-нибудь...
— Да кто?
Мариам зажмурилась.
— Прошу тебя, брат. У меня маленькие дети.
В трубке протяжно вздохнули.
— Неужели никого рядом...
— Сторож разве. По-моему, он прожил в Герате всю жизнь.
— Спроси его, пожалуйста.
— Перезвони завтра.
— Не могу. Мне дали телефон только на пять минут.
Трубка щелкнула. Мариам испугалась, что ее собеседник разъединился. Однако из телефона донеслись шаги, голоса, гудок автомобиля, шум вентилятора. Она приложила трубку к другому уху и опять закрыла глаза.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 76
