– Дерьмо. – повторил я, прикрывая глаза.
Глава восьмая
Когда я открыл глаза, возникло отчетливое ощущение, что я не проснулся, не очнулся, а включился.
Нет боли, нет ломоты… нет вообще ничего – никаких ощущений. Разве что ощущение странной картонной бодрости во всем теле.
Легко усевшись, я задумчиво глянул по сторонам, задрал лицо к небу, повел глазами по покрытой одеялами земле вокруг себя, прислушался к странному знакомому шуршанию. Прикрыв на пару секунд веки, мысленно подытожил увиденное, услышанное и понятое. Облегченно выдохнул и начал медленно стаскивать с себя тонкое одеяло.
Я в палатке. С одной стороны, храпит Рэк. С другой, неподвижно лежит Хван. Я на почетном месте в центре. На нас, не считая бинтов, пластырей и медицинского клея, никакой одежды. Все снаряжение, включая мертвые экзы, лежит у входа – в просторной палатке, рассчитанной на десятерых гоблинов, нас только трое. Хван больше похож на статую, чем на живое существо. Культя залита прозрачным клеем, темное мясо под ним подрагивает и сокращается.
Шум снаружи – дождь. Там льет как из ведра, непромокаемый тент палатки содрогается от падающих на него потоков воды. Под нами сухо, а это говорит о том, что палатку ставил не абы кто. Тут поработал знающий гоблин. Я бы не справился лучше – учитывая, что мы лежим на одеялах, что постелены на очищенную от камней землю. Сухую землю.
Оценив заплаты на теле, я окончательно откинул одеяло и глянул на ноги. Удивленно хмыкнул – от колен и ниже ноги закрыты чем-то вроде затвердевшей пены, оставившей открытыми темные от кровоподтёков пальцы и пятки. На груди умиротворенно попискивает незнакомая мне аптечка в красно-белую полоску – и аптечка крупная, с такой не повоюешь. Согнув ноги и ощупав странные напыления, убедился, что они достаточно жесткие, при этом сохраняют некую упругость.
Попробую…
Медленно поднявшись, я чуть постоял, упираясь башкой в стучащий по макушке тент. Шагнул. Еще раз.
– Ладно… – удовлетворенно проворчал я, наклоняясь над своей кучей барахла и поднимая с ее вершины упаковку новых трусов – само собой, черного цвета. Там же обнаружился комплект темно-серой одежды – ветровка на липучках и с капюшоном, просторные штаны, а к этому всему обувь, что заставила меня рассмеяться – шлепки! Сраные шлепки, что так памятны по гоблинской Окраине. Я почти скучаю по тем веселым, беззаботным и таким простым денькам. Какой уже раз ко мне приходит ностальгия? Так вперед, гоблин, – дорогу назад ты знаешь.
Одевшись, впихнув ноги в шлепки, я вышел наружу, натянув на голову капюшон. У входа я остановился, оглядываясь. Неба не видно. Все затянуто сплошным слоем серых облаков, оттуда низвергаются потоки воды, перед входом в палатку сплошное грязевое месиво, что клокочет по ту сторону аккуратных отводных канав. Палаток несколько. Мы на плоской вершине пологого холма, за нами теряющаяся в тумане полусфера наблюдения. Почернелая багги и покосившаяся платформа приткнулись у подножия холма, под натянутым между ними тентом горит зелено-синий газовый костер, облизывая большой котел. Там же знакомые очертания медблоков, еще в шаге светят сквозь туман витрины торгматов.
Первым, кто меня заметил и тут же шагнул навстречу, был Баск. Это тут же заставило меня задать вопрос:
– Где Каппа?
Зная натуру мечника, Каппа бы никому не позволил занять место у моей палатки без веской на то причины.
– Жив. – успокаивающе кивнул бледный Баск.
– Ты сам?
– То чертово копье… мне показалось, что меня зажарило. Хотя думаю, едва-едва пробило защиту. Что-то вроде электрического гарпуна… огромной мощности. Мы забрали его, лежит в трофеях на платформе. Все укрыто от дождя.
