Больше того – нужда, скорбь, зло, несчастье существуют только потому, что есть стремление к счастью. О, если бы Господь Бог сотворил человека без стремления к счастью! Хотя тогда не было бы счастья, но зато не было бы и зла, не было бы и несчастья; не было бы жизни, но зато была бы чистая, очищенная от всякого эвдемонизма мораль. Насколько превратно поэтому считать стремление к счастью только автором комедии, а не одновременно и трагедии; при наличии печальных, вообще противоречащих стремлению к счастью явлений искать прибежища в μετάβασις εı¸ς άλλο γένος, в переходе к причине, по существу отличной, – неправильно, потому что тут непростительнейшим образом упускается из виду существенное различие между счастливым, удовлетворенным или даже роскошествующим, пресыщенным и притупившимся стремлением к счастью и стремлением несчастливым, неудовлетворенным, отрицаемым, угнетенным и оскорбленным.
μετάβασις εı¸ς άλλο γένος (греч.) – переход в другой род, логическая ошибка, состоящая в том, что вещь как принадлежащая одному роду по ходу рассуждения вдруг начинает пониматься как принадлежащая другому роду. Например, когда слово «воля» понимается сначала как свобода, а потом – как волевое решение: в первом случае – это политическое понятие, во втором – психологическое. Фейербах видит такую подмену, когда слово «несчастье» понимается сначала как ситуация стремления к счастью, а потом подменяется признанием того, что счастья нет и не будет: в первом случае несчастье понимается как объективное положение дел, а во втором – как субъективная оценка ситуации, эмоциональная и потому неверная.
Конечно, дело обстоит совсем иначе в зависимости от того, делаю ли я что-нибудь из склонности или нерасположения, из любви или ненависти; срывая плод с дерева жизни, вкушаю ли я его с удовольствием или с ужасом отбрасываю от себя. Но если я вкушаю плод потому, что он свеж, сочен и вкусен, и, напротив, если я с презрением отбрасываю его от себя потому, что он гнил, вреден, отвратителен, то все же эти различные, даже противоположные, поступки совершаются из одного и того же основания, из одного и того же стремления, из презренного стремления к счастью! Что может больше противоречить друг другу, как не самосохранение и самоуничтожение? Но если не упустить слепо из виду того, что я сохраняю жизнь только тогда и только потому, что она для меня благо, и уничтожаю ее, наоборот, тогда, когда и потому, что она для меня одно только зло, если не упустить этого из виду, то это противоречие разрешается в прекраснейшее единство, согласующееся со старым логическим законом тождества, законом здравого человеческого рассудка, а не в мистическое и путаное единство противоположностей современных абсолютистов.
Закон тождества (А = А) – логический закон, согласно которому вещь тождественна себе, пока не появилось достаточного основания отождествить ее с чем-то другим. Так, желание блага тождественно нежеланию зла, потому что нет оснований видеть в желании блага хоть какое-то тождество с желанием зла или в нежелании зла – хоть какое-то тождество с нежеланием блага.
Единство противоположностей – принцип диалектики Гегеля, согласно которому доведенные до предела противоположности не имеют между собой ничего общего, но поэтому невозможно найти и основание их различения. В результате мы должны признать тождество просто потому, что уже не можем отличить одно от другого.
Но если даже самоубийство, это наиболее резкое и очевидное противоречие со стремлением к счастью, объясняется и выводится из того же стремления к счастью, которое, само собою разумеется, удовлетворяется у счастливого и не удовлетворяется у несчастного, то как же могут не находиться в согласии со стремлением к счастью другие, более тонкие и подчиненные противоречия, которым, тем не менее, нравственные лицемеры и педанты – теологические и философские сверхнатуралисты – придают величайшее значение?
III. Различие между головой и безголовьем (Kopflosigkeit)
Что относится к счастью? – Все, что относится к жизни, ибо жизнь (разумеется, жизнь без недостатка, здоровая и нормальная жизнь) и счастье – в себе и первоначально суть одно. Все стремления, по крайней мере, все здоровые стремления, являются стремлениями к счастью; все члены и органы жизни или тела, по крайней мере, все необходимые, не излишние и не бесполезные органы, суть органы счастья; но не все они одинаковой важности, одинаковой ценности. Для совершенного и цельного счастья необходимо, конечно, и совершенное, цельное тело; но поэтому даже и изуродованное, исковерканное счастье все еще есть счастье.
Фейербах считает, что инвалид может быть счастливым, по-настоящему несчастным может быть только человек, полностью лишившийся органов.
Как бы ни было злополучно и несчастно живое существо, пока оно еще живет и жить хочет, оно еще не окончательно, не радикально несчастно; даже одно только бытие еще приятно ему, хотя бы этому бытию недоставало бесконечно многого из того, чего обычно не должно было бы недоставать для того, чтобы хорошо себя чувствовать: искра стремления к счастью еще тлеет в нем. Больше того, даже калека причисляет себя к счастливым и причисляет с полным правом, потому что, несмотря на перенесенные потери, он все еще радуется жизни. «…лучше для тебя, чтобы погиб один из членов твоих, а не все тело твое было ввержено в геенну», – так мыслит и так говорит стремление к счастью. В Книге Закона написано: «если правая твоя рука соблазняет тебя, отсеки ее и брось от себя», «если же правый глаз твой соблазняет тебя, вырви его…»; но нигде, по крайней мере насколько я знаю, не написано: «вырви себе сердце, отруби себе голову».
