По крайней мере, так планировалось во время репетиции. Но всё будет по-другому: когда вице-президент начнет свою речь, я активирую секретный код, который нашел в часах Нокса, и нейтрализую у него в мозгу речевой и двигательный центры. Не зря же я последние двадцать четыре часа разбирался с настройками программы. И тогда к микрофону встанет его сын и откроет стране всю правду. Он объяснит, что эти часы, изготовленные фабрикантом чипов, управляют Центральным процессором, который может лишить памяти, здоровья и жизни любого человека.
От имени правительства Робер Дримм потребует от своего коллеги из Министерства госбезопасности немедленно начать расследование, запретить имплантацию новых чипов и демонтировать Центральный процессор в соответствии с Принципом Предосторожности. Осви поддержит его требование. Припертый к стенке на глазах миллионов телезрителей, Эрмак будет вынужден повиноваться.
Мать смотрит на меня с отчаянной надеждой, как жертва несправедливости, у которой нет никого, кроме ребенка, чтобы отомстить этому миру. Отец верит мне, но не может скрыть страха. Он знает, что я отомщу, воздействуя на мозг противника. Сначала он пытался отговорить меня от этого дьявольского способа, но потом признал, что другого решения нет.
Я ищу взглядом Керри. Она позирует фотографам, грациозно выгнувшись и упершись одной рукой в бедро, а другой слегка сдвинув корону на уложенных гелем волосах. Образ юной соблазнительницы, светской и пустой, столь непохожей на настоящую Керри. Правда, и я в дурацком парадном костюме и с надутой физиономией выгляжу как один из отпрысков элиты, что ждут своих чипов как пропуска в безоблачное будущее.
Вступительная церемония подходит к концу. Сидя в кресле на колесиках, в парадном мундире, прямой как палка – по случаю праздника ремень безопасности заменили липучками, которые прижимают к спинке, – президент Нарко предстает в своей наилучшей форме: глаза сияют, челюсть почти не отвисает. Когда ведущий церемонии представляет старику почетных гостей, в уголках его губ начинают пузыриться слюни. Джек Эрмак незаметно, при помощи пульта, управляет президентским креслом, подкатывая его к каждому приглашенному, чтобы создать иллюзию самостоятельности.
Через открытую дверь парадного балкона слышно, как толпа страстно требует показать ей членов правящей династии. Звукооператоры, как могут, усиливают их радостные возгласы, чтобы заглушить враждебные выкрики, доносящиеся до Голубого холма снизу. За барьерами с пропущенным по ним током с самого рассвета протестуют молодые античиписты, которых время от времени поливают из водометов, пытаясь охладить их пыл.
Когда меня вместе с другими привилегированными подростками везли на церемонию в бронированном микроавтобусе, я встретился взглядом с моей старой приятельницей Дженнифер, стоявшей в первом ряду манифестантов. Она плюнула в окно автобуса, и ее тут же оттеснила дубинками бригада по борьбе с малолетними преступниками.
Вице-президент сердито делает знак министру госбезопасности. Джек Эрмак мгновенно убирает пульт в карман и поправляет наушник. Спрятавшись за кадкой с пальмой, я слышу вполголоса отданный приказ:
– Никаких полицейских репрессий в день национального праздника! Уберите бригаду и поднимите на уровень девять чипы всех манифестантов до восемнадцати лет. Организуйте среди них резню. Пусть это выглядит как война между конкурирующими бандами.
Еле сдерживая ярость, я сжимаю в кармане часы, которые сделают его немым уже через несколько минут… И тут происходит нечто немыслимое. В моих пальцах не остается ничего, кроме горстки пепла. Я в отчаянии смотрю на Керри и по ее перепуганному виду понимаю, что с ней случилось то же самое. Поворачиваюсь к родителям: на их лицах волнение и ожидание. Пытаюсь привлечь внимание Осви, наряженного в мундир военной академии. Он нетерпеливо похлопывает себя по петлицам, где у него спрятаны листки с речью. Струйка пота течет у меня по затылку. Главное – не поддаваться панике. Делать вид, будто ситуация по-прежнему в моих руках. Искать другое решение. Быстро!
Толпа сторонников под балконом утихла, устав от безрезультатных оваций. И сразу же стали слышны крики античипистов, призывающих молодежь к восстанию. Вице-президент кладет толстые пальцы-сардельки на плечо Керри и говорит, картавя:
– Через тридцать секунд вы вместе с моим сыном присоединитесь ко мне на балконе. Чтобы отвлечь ваше нетерпеливое поколение, нет ничего лучше фантазий, правда? Подкинем пищи подростковым мечтам… Держите Осви за руку, приветствуя толпу. СМИ сделают остальное.
И он выходит на балкон. Его встречают вялые приветствия. Он всего лишь вечный наследник. Все ждут его отца, национального героя, вечного президента, победителя в Превентивной войне, который уничтожил остальной мир, чтобы обеспечить нам спокойствие. Люди волнуются за его здоровье, за стабильность, которую он олицетворяет в борьбе с бунтующей молодежью.
Припаркованный рядом с буфетом, лицом к балкону, старый Нарко клюет носом, уткнувшись в свои ордена. И тут меня захватывает импульс невероятной силы. Мои движения сменяют друг друга с такой быстротой и точностью, будто я отрабатывал их месяцами. Я подхожу к Джеку Эрмаку, который полностью поглощен информацией, передаваемой ему в наушник. Сунув руку в его карман, я привожу в действие пульт управления инвалидным креслом. Движение вперед, максимальная скорость. И тут же дряхлый лидер несется в кресле к сыну, который приветственно машет рукой, чтобы подогреть энтузиазм толпы. Услышав крики, Эрмак поворачивается к балкону. Растерявшись, хватается за пульт, лежащий в кармане, и исступленно жмет на все кнопки, пытаясь остановить президента, летящего прямо на балкон.
Подняв в приветствии руку, вице-президент слышит свист электрического мотора и резко оборачивается. Кресло с разгону врезается в него. От удара тело старого Нарко обрывает липучки и отрывается от сиденья. Сын инстинктивно хватается за отца, и они оба с истошным криком летят вниз.
Вопли толпы мгновенно стихают. Над двумя телами, приземлившимися пятью этажами ниже, воцаряется полная тишина. Телевидение показывает их крупным планом на большом экране в зале приемов. Потом в кадр попадают разбегающиеся во все стороны активисты.
Остолбенев, все присутствующие в зале смотрят на министра госбезопасности, который быстро прячет в карман пульт управления от президентского кресла. Я кричу:
– Это теракт!
– Арестуйте его! – вопит Осви.
Полицейские бросаются на своего министра. Тот тщетно протестует, уверяя, что нажимал на тормоз, но, видно, не сработал контакт… Лейтенант Федерсен спешит нейтрализовать его электрошокером, надевает наручники и уводит, украдкой бросив на меня преданный взгляд.
Я вопросительно смотрю на Керри и Осви. Мы трое сейчас в одном и том же состоянии. Застигнутые врасплох, но готовые на всё. Нам больше нечего терять. Мы решительно выходим на балкон. Потрясенный результатом своего первого в жизни приказа, рыжий наследник обводит взглядом толпу и кричит в микрофон:
– Народ Объединенных Штатов!
Эхо гремит в динамиках на площади. Осви испуганно умолкает. Керри сжимает его пальцы, чтобы подбодрить, а я кладу руку ему на плечо. Отступать слишком поздно. И всё более уверенным тоном, несмотря на ломающийся голос, мальчик-сирота, одетый в слишком просторный для него мундир, провозглашает:
