В Большом они с Никитой расстались как-то на полуслове; предполагалось, что их общение продолжится.
Церемония в зале уже шла, а в фойе заканчивали накрывать. Алекс даже растерялся: толкаться в пустой фуршетной зоне – значит привлечь внимание охраны, врываться в зал – тоже. Но как-то он вдруг парадоксально догадался (по красным канатам на лестницах), что – при пристойно полном партере – балконы Большого пусты. Должны быть пусты. Многочисленные ярусы. Благотворительной тусовке надо создать одномерную – плоскую – картинку для телекамер и ВИПов, которые не задирают головы… Более того, балконы оказались не заперты! У Алекса сегодня полоса удач. Переступая через красный канат, скрывшись за изгибом лестницы, нажимая на ручку тяжелой двери, на каждом этапе он чувствовал, как виртуознее и виртуознее трахает систему. Alpha Male[22]. Жаль, что бородач Никита жестоко ошибался и в этом тоже.
Прошла команда на уничтожение архивов
Теперь, с богатого балкона, стараясь не слишком высовываться (хотя зал и был затемнен), Алекс видел их всех. И ее. Валерия Иглинская сидела в глубине сцены с десятком (примерно) коллег по балету, кино и прочей лабуде: так странно рассадили то ли попечителей премии, то ли ее штатных «хлопотателей лицом». Она была в длинном платье – золотистом или цвета шампанского, в лучах прожекторов не очень понятно – и сидела, картинно забросив ногу на ногу.
– Дорогие друзья! – говорил мужчина-ведущий женщине-ведущей. – У нас есть еще одна славная традиция. Каждый год поздравить нас приходит главный человек…
– Но это не Дед Мороз, – кокетливо вклинивалась женщина-ведущая.
– До Нового года еще далеко, и Дед Мороз управляет одну ночь, а наш гость – все остальные дни и ночи, – мягко журил ее мужчина-ведущий. – И только у нас он может позволить себе расслабиться и… запеть! Дорогие друзья! Сегодня с нами – [Mr. P.]!
Wow.
Зашумело, зашумело – зал начал вставать (Алекс, по понятным причинам, нет); неуверенно зазвучали аплодисменты, но быстро сложился ритм.
Бело-лунный прожектор, отменив освещение для всех, сосредоточился на будущем-одном – выхватывал белый же рояль и стул перед ним.
Ведущие аплодировали тоже, стоя на почтительном расстоянии.
Наваждение продолжалось секунд двадцать. Потом зал с шумом же начал садиться.
Ведущих и жюри высветили опять.
– Как ты думаешь, Ангелина, что самое сложное в работе главы государства? – спросил мужчина задушевно.
– Сдерживать агрессию всего мира?
Зал неуверенно зааплодировал.
– Я думал, ты ответишь как-то более женски, что ли… Помогать материнству, детству, сиротам – тем, чьими судьбами занят фонд «Наше дело», – и тут уж ведущий сам жестами призвал публику к овациям.
– А еще очень сложно не запеть, когда попадаешь в такую теплую компанию, как наша.
– Ты абсолютно права! И сейчас мы узнаем, удержится ли он от этого искушения! Дамы и господа! [Mr. P.] [Mr. P.]!
Зал начал вставать. Ведущие бешено аплодировали, едва не побросав микрофоны. Бело-лунный луч отразился в рояле и выхватил пустой стул перед ним.
Аплодисменты нарастали и не смолкали долго.
Затем на сцену дали свет.
– Евгений, а ты в курсе, благодаря чему ежегодная церемония вручения премии «Наше дело» так хорошо известна во всем мире?
– А она так хорошо известна? Мы многое стараемся не афишировать…
Зал понимающе посмеялся.
– Ну вот же… – Женщина достала почти большие, почти клоунские очки, сорвав еще одни аплодисменты, и зачитала по газете, которую с балкона было не разглядеть: «Единственное место, где [Mr. P.] всегда поет, не считая свойственных русским песен в бане».
– Мы не знаем, что происходит в бане, – ответил мужчина, – но очень хорошо знаем, что происходит здесь и сейчас. Дамы и господа! [Mr. P.] [Mr. P.] [Mr. P.]!
Зал встал. Люди аплодировали.
Бело-лунный луч осветил белый рояль, тут же пустивший блики на занавес сбоку и жюри позади.
– Ангелина, как ты думаешь, национальный лидер часто обновляет репертуар?
– Не знаю, Женечка. Меня так берет за душу «С чего начинается Родина» в его исполнении, что мне этого хватает на целый год.
