— Согласись, она заслуживает счастья. Лали заслуживает быть с тем, кто даст ей спокойствие и любовь. Отпусти ее. Не надо… у нее ребенок, она и так настрадалась. Ты же, бл*дь, не сможешь стать нормальным мужем и отцом. Ты же ходячая катастрофа, Адам. И рано ли поздно ты сорвешься. Твои эмоции… ты не можешь их контролировать. Не умеешь держать свой гнев в узде. Ты натворишь дерьма, а она снова и снова будет плакать. Разве такой судьбы ты ей хочешь?
В этот момент я так люто ненавидел его. Я его презирал.
— А ты такой святоша, да? Ты сделаешь ей хорошо. И станешь ей примерным мужем…
Я пытался задеть его. Показать ему, как он жалок, даже по сравнению с моим нынешним состоянием. Но Арс продолжал смотреть на меня, и даже намека не было на улыбку.
— Я стану. Потому что я люблю ее.
— Сука, — смеюсь, запрокидывая назад голову. Он совсем охерел?
— Но она любит меня.
Арс кивает.
— Через два года жизни с таким, как ты, она возненавидит тебя, Адам. Это не любовь. Это мучения. Такие, как ты, все равно, что наркоманы. Ты можешь быть в завязке месяц, два. Но рано или поздно случится х*йня, и ты сорвешься. И разрушишь свой мир. И ее тоже. Она будет рядом, и она будет страдать. И потом ты превратишь ее в унылое, несчастное существо. Лали будет кричать тебе, что ты испортил ей жизнь. Будет плакать, а ты просто не сможешь остановиться, Адам. Когда в последний раз ты жил нормальной жизнью? Сможешь ли ты жить ей всегда? Я смогу. И любовь придёт, когда рядом с ней будут забота и спокойствие. Ей нужно поднимать ребенка, нужно жить самой. И для этого ей нужна хорошая опора…
Я въебал ему. После этих слов. Я бил придурка снова и снова, пока охранники не разняли нас. Я ненавидел его. Долбанный падальщик! Чертов урод! Гнев затапливал меня, накрывал с головой. Я захлебывался им.
Не помню, как очутился на улице. Посреди ночи. Ноги сами понесли меня к ней.
Темное ночное кладбище, промозглый до костей ветер. Я сидел у холодного камня на ее могиле, я держал в руках этот маленький клочок бумаги с единственной фотографией нашего малыша и подыхал. Я чувствовал себя долбанным уродом. Как… как я могу себя простить? Разве я достоин нормально жизни? Их нет. Тех, кого я должен был защитить… как сказал Арс, должен был дать им спокойную жизнь, стать опорой. Я лишил их всего. Я убил их… И теперь они здесь одни… в сырой земле.
Я погружался во тьму. В очень темное место. С каждым вдохом оседал все глубже и глубже. И в этот момент я понял. Ей нельзя быть со мной. Мое ДНК испорчено. Моя кровь грязная. Я урод. Ублюдок. И я не заслуживаю ее.
Я должен был сделать это. Должен был хоть раз в жизни подумать не о себе. О ней. О Лали. Она заслуживает счастья. И тогда я набрал его номер. Я рыдал, как девчонка, когда вручал в его руки ее. Единственную. Я обещал перегрызть ему глотку, если он сделает ей больно. И я просил, чтобы он был рядом с ней все это сложное время. Потому что завтра мне предстоит разбить ее сердце. И вместе с ним свою жизнь. Но хотя бы так она будет иметь шанс на счастье.
Глава 26
Лали
Макс вышел из-за дверей. А мое сердце остановилось от волнения. Не помня себя, подскочила с места и понеслась к нему. Выглядел он устало. Как только Евграфов появился в зале ожидания, началась потасовка. К нему подбежали люди в белых халатах. Они что-то говорили на повышенных тонах. Макс молчал. Только волком смотрел на них.
Невероятно уставший. Настолько, что даже слова не мог сказать в ответ. Он протиснулся между ними и прошел дальше. А когда Макс поднял голову, его глаза встретились с моими. Я замерла на месте, не в силах пошевелиться. Я должна была подойти к нему, я должна была узнать. Ну же, Лали. Всего три шага и два слова. И ты будешь в курсе, что с Адамом. Но я тянула… словно что-то внутри не давало мне сделать это. Я знала, что не переживу, если Макс скажет мне страшную фразу. Я жутко боялась услышать от него плохие вести. Уж лучше неведение, чем это… Но Макс все сделал сам. Приблизившись, он притянул меня, застывшую, к себе и прижал с такой силой, что у меня дыхание перехватило.
— Он будет жить, — произнес на ухо тихо, а для меня эти несколько слов были такими громкими и емкими. Я не могла поверить собственным ушам. Слезы еще сильней потекли из глаз, а дыхание перехватило. Все, что я смогла сделать, прижаться покрепче к Максу. Спрятаться лицом в его груди и рыдать. Мы стояли посреди помещения, крепко обнявшись, ища друг в друге успокоение. Мы — два совершенно далеких и разных человека, но объединенные общим горем и счастьем одновременно. Люди ходили мимо нас, задевая плечами. А для нас никто не существовал. Уставшие, разбитые… один Бог знает, что за эти часы пережил Макс. Я молила Бога об Адаме. И о нем. Я просила Господа дать Максу сил сделать все правильно. Спасти Герца.
— Пойдем отсюда, — поцеловав меня в волосы, Евграфов отстранился. Его лицо расплывалось перед моим взором. Я не понимала, зачем нам уходить.
— Но как же Адам?
— Тебя к нему не пустят до утра, как минимум. Если что-то случится, мне позвонят, — сказал тихо. Казалось, у него совсем не осталось сил. Я не стала спорить.
Не помню, как мы добрались до его машины. Устроившись в салоне, несколько минут сидели молча, глядя перед собой. В этой звенящей тишине было намного больше, чем в самом емком слове. В голове шумело, руки до сих пор тряслись. Я пыталась себя успокоить, взять в руки.
— Как все произошло? — спросил Макс хрипло. Я прикрыла глаза, борясь с новой волной слез. Те минуты на дороге были самыми страшными в моей жизни.
— Я была зла… — мой голос был глухим. Я не могла говорить нормально — грудь стискивало от рыданий. — Ехала по трассе, пыталась убежать от него. Он пытался остановить меня. Это теперь я понимаю, что Адам боялся за меня. Но я не хотела его видеть… А потом та машина. Она так резко выскочила. Я не знала, что делать. А Адам знал. Словно готовился к этому. Словно хотел умереть, понимаешь?
— Он подставился под нее. На мотоцикле. Он хотел отдать свою жизнь за меня… вот только зачем? Почему он отказался от меня раньше? Если я так дорога…
Губы Макса изогнула горькая улыбка. В его красных уставших глазах я читала боль. А потом он рассказал мне. Все рассказал. О встрече Адама с той женщиной. О том, что именно поведала ему мать Альбины. О том, как ему было плохо, и о разговоре с Арсеном. Он говорил, и говорил, а я слушала его и не верила ушам. До чего же упрямый и своевольный Адам. Почему он так? Почему считает, будто не заслуживает счастья? Он не хотел смерти Альбины. Он не знал о ребенке. В тот день все могло бы произойти по-другому. Не жди Альбина вечера и скажи ему сразу… Не сядь она к разгневанному мужчине в машину… Много исходов ситуации могло быть. Как случилось, так и должно было сучиться. Это больно, но такова их судьба. Адаму суждено было жить. У него впереди долгая, наполненная яркими моментами жизнь. Но он видит ситуацию совсем под другим углом. Вместо того, чтобы позволить мне разделить с ним печаль о ребенке, он закрылся. Оградился. Он порвал со мной. Если бы не все произошедшее, я была бы зла на него. Вручить меня Арсу — другому мужчине? Адам в своем уме? Боже, какой сложный он. Но я люблю этого человека всей душой. Я люблю все в нем, включая безумие. И я ни за что не позволю ему отстраниться.
