— Ольга. Но я не думаю, что это хорошая идея. Назвать именем одной бабушки — другая обидится. Она и так меня терпеть не может. Какая-то деревенщина из Дегары захапала ее прекрасного сыночка!
— А мы ей не скажем, — усмехнулся Арт. — Что это имя твоей матери.
— Нет, не стоит. Есть у меня одна мысль…
— Лэрга?
Иногда… да нет, очень часто мы понимали друг друга без слов. Как в то время, когда еще были фамильярами и могли слышать мысли.
— Да. Ведь без нее у нас ничего не вышло бы. Она столько для нас сделала.
— Я не против, Мари. И ей будет приятно.
Запрокинув голову, я посмотрела на него снизу вверх, и он, наклонившись, поцеловал меня — таким долгим и нежным поцелуем, что перехватило дыхание.
— Скажи… Может, это глупый вопрос, но… ты счастлива?
Глупый или не глупый — какая разница? Потому что я была счастлива так, как будто купалась в солнечном свете. И хотела только одного — чтобы это счастье никогда не кончалось.
— Да, Арт. Очень. Хотя… кое-чего мне все-таки не хватает. Сильно не хватает.
— И чего же?
Судя по его улыбке, можно было не отвечать, но я все-таки ответила:
— Любимого мужа в спальне.
— Мне тоже очень не хватает любимой жены. Но ведь это не надолго, правда? — он поцеловал меня снова и предложил: — Здесь прохладно, посиди еще немного. Когда подадут ужин, я за тобой приду.
Арт ушел, а вместо него появился кот, которому мы так и не дали имя. Просто Кот. Развалился на каменном полу, вылизывая между растопыренными пальцами задней лапы. На новом месте он освоился быстро, построил в колонну всех окрестных котов, и популяция черных желтоглазых котят в поместье постоянно росла.
Мари тоже не осталась без личной жизни. Точнее, Марк. Да, моя дорогая жаба все-таки оказалась самцом. Но выяснилось это только весной, когда, повязав на лапу красную ленточку, чтобы не потерять, я отнесла ее… то есть его к ближайшему пруду, откуда раздавалось громкое кваканье. И что? Он надул на шее пузырь, исполнил любовный гимн и, распихав конкурентов, взгромоздился на какую-то пупырчатую красотку. И когда я несла его обратно в загон, отгороженный в саду, вид у него был такой довольный и умиротворенный, что я не могла удержаться от смеха.
Дожидаясь возвращения Арта, я снова вспоминала все, что произошло за этот год. С того самого момента, когда стала настоящей.
Нет, тогда мы не занялись любовью прямо там же, на поляне у дороги, как можно подумать. Разумеется, желание было, но ощущение чуда захватило нас намного сильнее. Мы сидели на траве, на подстеленном плаще Арта, обнявшись, и пытались вместить, вобрать в себя то, что произошло. Поверить, что это случилось на самом деле. В тот момент, когда уже отчаялись и ничего не ждали.
Я достала из ножен на поясе Арта охотничий нож, провела по пальцу остро отточенным лезвием. Ойкнула от боли, слизнула выступившую кровь.
— Но как это вышло, Мари?
Он провел рукой по моей щеке, так, как делал уже не раз. Раньше это было всего лишь прикосновение. Сейчас каждая клеточка отзывалась на него, пела от радости, как струна под рукой музыканта.
— Я и раньше что-то чувствовала, Арт. И всегда это было связано с тобой. Тепло, когда ты до меня дотрагивался. Холод, когда котом прибежал из леса в дождь. Запах. Но это было так слабо, что я сомневалась, не показалось ли.
— Да, и со мной так бывало, Мари. И я тоже думал, что кажется. Поэтому и не говорил.
— Мы и правда получили ответ, когда это стало нам действительно нужно. Условие, при котором эфирное тело может стать настоящим, — любовь. Полюбить, понять это и принять.
— Но я понял, что люблю тебя, намного раньше, — не согласился Арт. — И что хочу быть с тобой. Даже если мы так и останемся котом и жабой.
— Значит, нужна была именно взаимная любовь. И желание быть вместе.
— Наверно, ты права. И что мы теперь будем делать?
— Как?! — я сделала вид, что страшно возмущена, и дернула его за ухо. — Ты уже передумал? Ты же мне предложение руки и сердца сделал! Или это предназначалось только жабе?
Арт рассмеялся, и мы снова провалились в безвременье, где были вдвоем. До тех пор, пока его слова не вернули меня в реальность:
— Прости, Мари, но… могу я попросить тебя об одном одолжении?
Да что угодно… хотя лучше бы, конечно, потом, если это не имеет отношения к тому, чего я жду от тебя сейчас!
— Разумеется.
— Может, это очень глупо, но… я хотел бы того, чего в наше время не бывает ни у кого. Или почти ни у кого. Первый раз заняться с тобой любовью в первую брачную ночь.
Мне казалось, я давно уже разучилась краснеть. Но, как выяснилось, ошибалась. Меня словно в ванну с кипятком окунули.
— Арт… ты же знаешь, я не девственница.
— Неважно. К тому же это тело еще никому не принадлежало, — он медленно провел руками по моим бедрам. — Мари, мне сложно объяснить, но…
— Не надо. Я понимаю. Но учти, это будет страшно трудно. Я могу сдохнуть от нетерпения, и вместо невесты-жабы у тебя окажется мертвая невеста.
— Мы постараемся устроить все побыстрее. И все-таки давай решим, что делать сейчас. Дорога непростая, поэтому лучше заночевать здесь. А утром или поедем дальше, или вернемся в Осбранту.
— А зачем нам возвращаться? — не поняла я.
— Чтобы у нас была настоящая свадьба, — похоже, Арт удивился моему удивлению.
— А в твоем поместье — это будет не настоящая?
— Прости, Мари, — он закрыл лицо ладонью. Видимо, фейспалм вездесущ для выражения подобных эмоций. — Я забыл, что ты не в курсе наших обычаев. В городах есть магистраты, куда люди приходят сделать запись о рождении, смерти или браке. О браке обычно торжественно, в присутствии гостей. А в деревнях такие записи делает владелец поместья и раз в год отвозит в магистрат ближайшего города. Даже если это касается его самого или его семьи. Поэтому я хочу вернуться. Да и родители мои ыли бы недовольны, если б я женился тайком. Одно дело раньше, но сейчас…
— Хорошо, — согласилась я. — Мне, конечно, немного страшно, но… Если для тебя это важно, вернемся и сделаем так, как ты хочешь.
— Не бойся, милая, все будет хорошо. Теперь — точно все будет хорошо.
Мы развели костер, приготовили скромный походный ужин. Еда… не жуки и черви! Наконец я в полной мере поняла слова Арта о том, как это странно: снова есть человеческую еду. Впрочем, у радостей тела была и обратная сторона, от которой я успела отвыкнуть. Во всяком случае, в прежнем обличье — ведь жабья физиология заметно отличалась от человеческой.
Вечером следующего дня мы стучались в дверь дома Лэрги.
— Помнишь, как Иттон привез нас сюда на спине? — спросил Арт, обнимая меня за плечи.
