— Дженкс, — сказала я с придыханием, оглядывая заляпанную солью кухню. — Я уеду к маме. Кизли, ты меня извини, но мне пора.
Чувствуя какую-то болезненную легкость в теле, нереальность происходящего, с шумом в голове я миновала помрачневшего колдуна и вышла по извилистой водной дорожке в коридор. По дороге к двери я ухватила сумку. Мама как раз настолько псих, что поймет, и настолько в здравом уме, что сможет помочь. Кроме того, она может знать чары, обращающие зелье забвения. А потом мы с Айви распнем убийцу Кистена на древке от метлы.
Глава четырнадцатая
С последнего раза, как я сидела у мамы на кухне и ела хлопья, обстановка здесь поменялась. В воздухе висел густой запах трав, хотя самих трав видно не было. Не было и котлов для зелий и фарфоровых ложек в раковине, но от мамы, когда она вышла открыть мне дверь в махровом леопардовом халате, так пахло красным деревом, что понятно было: недавно она усердно занималась заклинаниями.
Сейчас от нее пахло сиренью, к которой примешивался лишь едва заметный аромат красного дерева. Мне показалось странным ее желание скрывать от меня, что она подпольно делает амулеты на продажу — будто бы я ее заложу. ОВ не всегда щедра на пенсию вдовам — даже к тем, чьи мужья работали в отделе Арканов, — и этой пенсии наверняка было мало, учитывая бешеный рост налогов на недвижимость в этом бывшем районе среднего класса.
День светил в окно весело и ярко, а я сидела мрачная и усталая, ела хлопья из треснувшей тарелки на своем обычном месте. «Чары удачи». И не знаю, отчего мне было больше не по себе: от возможности, что тарелка та же, что и в прошлый раз — или от возможности, что это не та тарелка.
Мой взгляд рассеянно съехал на кучу таблоидов из супермаркета, которые мама так любит, и я вытащила одну, потому что мое внимание привлек заголовок: «УБИТАЯ ГОРЕМ СЕСТРА НАШЛА КОШАЧИЙ НАПОЛНИТЕЛЬ В УРНЕ СВОЕГО БЛИЗНЕЦА». Ниже — короткая заметка о богатой истории ограбления могил в Цинциннати и вновь начавших пропадать телах по обе стороны реки. Я поморщилась. Кошачий наполнитель в урнах для кремации мог оказаться только по одной причине: добавка в чары пепла смертных мешала вызванному демону появиться не там — например, вне круга. Я такими хитростями обычно не утруждалась, но, вообще говоря, это демоны портили жизнь мне, а не я им.
Вспомнив Ала, я потянула к себе сумку с той стороны стола. Я не сообщила маме никакой причины, с чего вдруг я заявилась и свалилась спать поверх покрывала на своей старой кровати. Страх от мысли, что я привязана, сменился депрессией, и потихоньку я начала уже прощать Дженкса за то, что стер мне память. Правильно сделал. Легко представить, в каком состоянии я была. Заставив меня забыть, он, наверное, спас мне жизнь. Ведьма с вампирским шрамом против неживого вампира не выстоит. Убийцу Кистена найдет Айви, а я займусь демонами.
Порывшись в сумке, я достала телефон и посмотрела на экран. Проснувшись, я тут же позвонила Дженксу узнать, как там Айви. Расстроена, сказал он, что было вполне приемлемо. Я не рвалась возвращаться обратно в церковь и начинать сшивать разорванное — не знала, что я могу ей сказать. Вопреки всему, я была рада, что она есть в моей жизни, и, быть может, можно будет просто забыть, что она сделала мне четыре новых дырки в шее, и как я чуть было не спятила, поверив, будто привязана к убийце Кистена. Посмотрев, который час, я вздохнула.
Было уже почти три, а ни Гленн, ни Дэвид не звонили. Гленн будет злиться, если его доставать, а Дэвиду звонить можно.
Тикали часы над раковиной. Под стук этой уродливой штуковины я пролистала свой список быстрого вызова, ища номер Дэвида. Эти часы сто лет назад купили мы с Робби на День матери; нам тогда еще казалось, что пучеглазая ведьма, мотающая глазами и метлой туда-сюда — это очень прикольно. От метлы откололся кусочек, когда часы однажды упали, и блестело белое пятно. И зачем мама эти часы до сих пор не выбросит? Ну ведь смотреть противно.
Телефон щелкнул. Послышалось уверенное «алло» Дэвида.
— Привет, — сказала я ему. — Ты что-нибудь нашел?
Он помолчал, потом осторожно спросил:
— Тебе мама ничего не говорила?
Он знает, что я у мамы?
— Вообще-то нет, — ответил я, соображая. — А откуда ты знаешь, что я у нее?
Дэвид тихо засмеялся:
— Она ответила, когда я тебе звонил на мобильник, а ты спала. Отлично поболтали. У тебя мама… не такая, как другие.
Не такая, как другие. А насколько это политкорректно?
— Спасибо, — сухо сказала я. — Насколько я понимаю, мы сегодня никуда не едем?
Иначе, наверное, мама бы меня разбудила. Скорее всего.
— У меня лежит на столе эта претензия, — сказал он, и я услышала шелест бумаг. — Но договориться с этой женщиной удалось только на завтра в два часа. — Помолчав, он добавил: — Ты извини, я знаю, что тебе хотелось бы уладить все сегодня, но это лучшее, чего я смог добиться.
Я вздохнула и снова посмотрела на часы. Мысль прятаться в церкви еще целую ночь по привлекательности могла сравниться лишь с перспективой делать педикюр Тренту. И мне не избежать встречи с Айви.
— Завтра — это отлично, — сказала я, думая, что надо бы мне пополнить шкаф с амулетами на случай нападения черных колдунов. Но придется все перетаскивать на освященную землю — тот еще геморрой. — Спасибо, Дэвид, — вспомнила я, что мы еще не закончили разговор. — Я точно думаю, что это тот, кто нам нужен.
— Согласен. Я тебя подберу завтра в час. Ты только оденься поприличнее, ладно? — Голос прозвучал полушутливо. — Опять в коже я тебя с собой не возьму.
— Поприличнее? — спросила, я нахмурившись, но он уже повесил трубку.
Минуту я смотрела на трубку, потом улыбнулась, закрыла и убрала телефон. Слушая тишину в доме, доела розовые сердечки, оставленные на сладкое, как всегда. И постепенно начала опять впадать в меланхолию. Кто-то убил Кистена. Тот же кто-то пытался привязать меня к себе, чтобы я ему голову не оторвала к чертям. Я из кожи вон лезу, чтобы жить с Айви и не быть привязанной, а тут вдруг какой-то хмырь без лица убивает моего бойфренда и чуть не привязывает меня к себе. В одну секунду моя жизнь могла измениться так, что я ей больше не хозяйка. Черт бы все это побрал, я так больше не могу. Не могу так рисковать. И не могу, не могу позволить Айви опять меня укусить. Никогда.
Эта мысль легла в меня как свинец. Мы с Айви живем уже больше года, и когда у нас наконец начало получаться, тут я и становлюсь в позу? Меня затрясло так, что ложка застучала по тарелке. Не могу я больше играть в эту игру. Несколько секунд я жила с мыслью, что я привязана, и никогда не было столь страшных секунд за всю мою жизнь. Из уверенной в себе взрослой женщины я вдруг стала перепуганной чужой игрушкой, кувырком летящей в пропасть и не в силах остановиться. Страх оказался беспочвенным, но это не отменяло ценности урока. Я не могу дать вампиру нарушить целостность моей кожи. Не допущу этого. Но как сказать об этом Айви?
