Таинственные заговорщики, незаметно выходящие прямо из стен. Классический параноидальный бред.
Но откуда тогда загадочные трещины?
Игра воображения?
Сквозняки, дующие сквозь эти трещины?
Нарушение восприятия?
А как быть со следами смазки?
Искаженное восприятие, вызванное дисфункцией мозга. Точечное кровоизлияние. Микротравма мозга. Или...
— Сам черт тут ногу сломит, — проворчала она.
Завтрак совсем остыл и выглядел не очень аппетитно.
Но Сюзанна все равно съела его. Сейчас, как никогда, ей необходимы были силы, много сил.
За едой она попробовала еще раз проанализировать случившееся. Все указывало, что подтверждается версия заговора, хотя она казалась абсолютно бессмысленной.
У кого могли найтись силы и средства, чтобы организовать этот спектакль, в котором приняли участие четыре абсолютных двойника? Даже просто найти этих двойников — немыслимая по сложности задача. И с какой целью все это затеяно? К чему эти траты времени, сил и денег? Во имя чего? Может быть, ей мстят таким странным образом родственники этой четверки? Но мыслимо ли такое — спустя тринадцать лет? Нет, это полный абсурд. Такое бывает только в комиксах для детей. Люди не мстят столь изощренными и дорогостоящими способами. Есть куда более простые средства — нож, пистолет, яд, наконец. И зачем ждать целых тринадцать лет? За это время выветривается даже самая кровожадная ненависть.
И еще один неразрешимый вопрос — что это за больница, в которой имеются потайные двери и помещения?
Такое, наверное, бывает только в воображении у пациентов сумасшедшего дома — им вечно чудятся заговоры против них. Но она-то не пациентка психиатрической клиники, а обыкновенная больная, из обычной окружной больницы. И щели в стенах не воображаемые, а самые настоящие. Эти факты невозможно опровергнуть.
Вспоминая, что произошло за последние четыре дня, Сюзанна восстановила несколько эпизодов, показавшихся ей незначительными, но теперь приобретшими совершенно иную окраску. Эти эпизоды указывали на то, что люди из этой больницы выдавали себя не за тех, кем они были на самом деле.
Витецкий. Первый сигнал о необычности происходящего исходил от него.
Когда Сюзанна очнулась в субботу вечером, доктор Витецкий явно был сам не свой. Он рассказывал ей об автокатастрофе, о больнице, и его речь звучала так, словно была заранее записана на магнитофон. Он словно заучил ее наизусть. Возможно, так и было на самом деле.
Миссис Бейкер также допустила оплошность. В понедельник она, собираясь домой, рассказала Сюзанне о предстоящем ей свидании с каким-то «широкоплечим» красавцем. Когда Сюзанна два дня спустя задала ей совершенно невинный вопрос об этом свидании, миссис Бейкер замешкалась и долго не могла взять в толк, о чем ее спрашивают. Слишком долго не могла взять в толк. Как теперь стало ясно, эта история с красавцем-столяром была не чем иным, как выдумкой, рассчитанной на то, чтобы роль, которую играла медсестра, казалась более рельефной. Никакого столяра, конечно, и в помине не было, не было и никаких безумных ночей в его объятиях.
Сюзанна покончила наконец с невкусным завтраком.
Следующим подозрительным моментом был синяк у нее на руке. Он появился после того, как Харш со всей силы сжал ее руку в лифте. Тогда она убеждала саму себя, что синяк появился после сеанса физиотерапии и позже стал частью ее галлюцинации. Но, вероятно, с синяком была та же история, что и с мезузой, — совершенно реальные предметы никак не могли быть доказательством мнимых галлюцинаций.
Внезапно Сюзанна поняла также причину, по которой Харш сделал ей больно тогда, в лифте. Он вовсе не собирался мучить ее, он просто хотел скрыть таким образом боль от укола, который ей наверняка сделали в лифте. Очередную сцену спектакля необходимо было заканчивать, значит, всей четверке надо было незаметно исчезнуть. Сделать это они могли, только усыпив Сюзанну. Они не были никакими призраками, поэтому нуждались в помощи шприца со снотворным, они не могли исчезнуть в облаке дыма, раствориться в воздухе.
Сюзанна закатала рукав своей ночной сорочки и посмотрела на синяк. На его месте было уже желтое пятно, как она ни вглядывалась, ей нигде не удалось найти след от укола.
Несомненно, ее мучители допустили массу других оплошностей, которые она просто не заметила. Она бы не заметила и этих, если бы не мезуза. Случайно оброненный медальон пролил неожиданный свет на события, казавшиеся ей малозначительными.
Но, несмотря на эти оплошности, нельзя было не признать — игра им удалась, они с блеском провели ее почти до самого конца.
Но кто эти люди? Кто потратил столько времени, сил и денег на постановку этого полномасштабного спектакля? С какой целью все это разыгрывалось?
Боже мой, что все они хотят от меня?
Это не месть, это что-то другое — более странное и опасное.
Она с большой неохотой перешла к роли Макги в этом спектакле.
Он не мог не принимать во всем этом участия.
Он был частью заговора.
Он был одним из них, кем бы они ни были.
Она отодвинула от себя поднос.
Она же поверила ему.
А он предал ее.
Она любила его.
А он воспользовался ее чувством в своих целях.
Хуже всего было то, что она доверила этому человеку свою судьбу, она сделала то, что никогда прежде не делала. Она стала рассчитывать на него, он выманил ее из скорлупы ее одиночества, он так искусно признавался ей в верности... И вот результат — он предал ее.
Как и все прочие, он просто играл свою роль в спектакле, единственной целью которого, как сейчас казалось, было — свести ее с ума.
Ее использовали как какой-то предмет.
Ее одурачили.
Теперь она ненавидела его.
* * *
Корпорация «Майлстоун».
Каким-то неведомым образом все события последних дней были связаны именно с этой фирмой.
Она потратила долгие минуты на еще одну попытку хоть слегка заглянуть за занавес, отделявший от ее сознания все воспоминания о корпорации. Но занавес оказался неприступной стеной, оттуда не доносилось ничего.
Чем сильнее она пыталась восстановить хоть что-нибудь, тем острее становился ее страх, она понимала, что ей не дано вспомнить, что за работу она выполняла в «Майлстоуне». В воспоминаниях притаилась смерть. Она ощущала это, но не могла понять причину. Боже, что же такого дьявольского в этой корпорации?
* * *
Автомобильная авария тоже теперь вызывала у нее много вопросов. Была ли она на самом деле? Или это тоже ложь?
Закрыв глаза, она попыталась оживить в памяти мгновения, которые предшествовали автокатастрофе. Ей говорили, что произошла она месяц тому назад. Вот дорога делает поворот... ее машина плавно вписывается в него, она едет медленно... медленно... затем — полный провал в памяти. Она попробовала заглянуть в этот провал, но ничего не увидела в его черной пропасти. Только шестое чувство настойчиво подсказывало ей, что никакой катастрофы не было.
