Джослин невольно вздрогнула. Она поняла, что испытывает физическое влечение к майору. Эта страсть зарождалась постепенно — и вдруг расцвела пышным цветком. Подобного влечения к мужчине она прежде не испытывала.
Судорожно сглотнув, Джослин подняла голову, и их взгляды встретились. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза. Потом Дэвид чуть отстранился и приподнял пальцем ее подбородок. В следующее мгновение их губы слились в поцелуе, и Джослин почувствовала, как по телу ее прокатилась горячая волна… Дэвид уже целовал ее однажды — когда бредил, — и уже тогда Джослин подумала: каким оказался бы его поцелуй, если бы он был здоров? Теперь она это узнала и на несколько мгновений забыла обо всем на свете. Джослин закрыла глаза и ни в чем не сомневалась — она просто была. И чувствовала, что рядом есть опора, надежный защитник…
Нет! Надежные защитники — это предательская иллюзия. Джослин открыла глаза. Теперь ей больше всего хотелось оттолкнуть Дэвида и забыть об этом поцелуе.
Словно почувствовав в ней какую-то перемену, он отстранился и пристально посмотрел ей в глаза. Джослин не могла бы сказать, что именно Дэвид в них увидел, — но он разъял объятия и отступил на шаг.
Джослин дрожащей рукой пригладила волосы. Пытаясь овладеть собой, спросила:
— Разбойники мертвы?
Дэвид подошел к тому, в которого стрелял сам, и, опустившись на одно колено, попытался нащупать пульс на шее.
— Этот мертв.
Затем подошел ко второму разбойнику и снял с него шарф. Перед ними лежал довольно молодой мужчина с грубоватыми чертами лица. Он потерял сознание, и рана в плече кровоточила, но дыхание было ровным.
— А этот доживет до виселицы.
Джослин с облегчением вздохнула.
— Я рада, что не убила его. Хотя он, наверное, заслуживает смерти.
Дэвид поднял голову.
— Я тоже рад. Убийство пятнает душу. Любое убийство. Майор помрачнел.
— Но ваша душа чиста, — тихо проговорила Джослин.
— Я сделал то, что должен был сделать. И только Бог мне судья.
Он вытащил из кармана носовой платок и начал делать раненому перевязку.
Джослин молча наблюдала за ним — она была не в силах отвести глаза. Хотя Дэвид казался таким же, каким был прежде, ее отношение к нему изменилось. Теперь она видела не элегантного джентльмена, а могучего и грозного воина. Она остро ощущала его мужскую мощь — и столь же остро чувствовала свое женское начало.
— Миледи…
Джослин резко обернулась и увидела перед собой Мари. Француженка достала из кареты фляжку с бренди и теперь протягивала ее своей хозяйке. Джослин улыбнулась:
— Сначала вы. Ведь не мне, а вам пришлось побывать в руках этого зверя.
Молча кивнув, Мари поднесла фляжку к губам. Сделав глоток, она чуть не поперхнулась, но руки у нее перестали дрожать. Девушка довольно уверенно налила бренди в крышечку и протянула ее хозяйке. Последовав примеру своей горничной, Джослин почувствовала, как по телу разливается приятное тепло. Взглянув на Мари, она спросила:
— Как вы?
— Лучше, чем была бы, если бы вы не подстрелили эту свинью, миледи.
Мари невольно содрогнулась. Джослин с улыбкой проговорила:
— Если вам хочется прикончить эту фляжку и напиться до неприличия, я обещаю не ставить вам это в вину.
Мари хихикнула:
— Этого не понадобится. Но вот еще один глоток я сделаю.
Дэвид повернулся к женщинам:
— Джослин, вы не могли бы подержать лошадей, чтобы мы с кучером смогли затащить этого молодца в карету? Его надо сдать в харфордскую тюрьму.
Джослин подошла к лошадям и начала поглаживать одну из них. После ужасов насилия было очень приятно прикасаться к теплой лошадиной морде.
Дэвид с кучером привязали труп разбойника к крыше кареты, а раненого уложили на переднее сиденье. Мари не желала сидеть рядом с ним и предпочла устроиться рядом с кучером на козлах. Остаток пути до Херефорда они провели в полном молчании. Дэвид пристально наблюдал за пленным, держа наготове заряженный пистолет. Но грабитель так и не пришел в сознание.
Джослин забилась в дальний угол кареты. Мысли ее были в полном беспорядке. Имел ли этот поцелуй значение? Она была склонна думать, что не имел. По письмам, которые ей в течение многих лет писала тетя Лора, она поняла, что между насилием и страстью существует некая темная связь.
Измученная уходом за ранеными после осады Бадахоса, Лора не могла не рассказать о тех ужасах, свидетельницей которых стала. Она объяснила, что когда город сдается без боя, то с ним обычно обходятся милосердно. Но если нападавшим пришлось вести долгую осаду и понести тяжелые потери, то по варварской логике войны захваченный город разоряют и сжигают, а жителей убивают. Бадахос принес британской армии именно такую кровавую победу, и Веллингтон[2]в течение двух суток не мешал своим солдатам мстить за потери. Солдаты сжигали дома, убивали мужчин и насиловали женщин…
И вот сейчас, на дороге, они столкнулись со смертельной опасностью. Дэвид их спас, убив одного из разбойников, а когда все закончилось, он ее поцеловал. Вероятно, он сделал это бессознательно… Он поцеловал ее — и тотчас же забыл об этом.
Наверное, и она прижалась к Дэвиду безотчетно. Но удастся ли ей забыть о случившемся так же быстро, как забыл он? Эти объятия породили в ней физическое влечение к мужчине, ставшему волей судьбы ее мужем. Она болезненно остро ощущала, что ее неудержимо влечет к Дэвиду.
Прикрыв глаза, Джослин мысленно молила Бога, чтобы это безумие как можно скорее покинуло ее.
Глава 24
Когда они добрались до Херефорда, Дэвид оставил Джослин и Мари в гостинице «Зеленый дракон», а затем отправился к судье, чтобы передать пленника в руки властей. Служанка и госпожа подкрепили силы крепким чаем, и, когда Дэвид вернулся, Джослин уже почти успокоилась.
— Что будет с разбойником? — спросила она, наливая Дэвиду чаю.
Майор, не задумываясь, ответил:
— В Херефорде как раз начались выездные процессы, так что его осудят очень скоро. Возможно, уже через неделю.
— Мы все будем выступать как свидетели?
— В этом нет необходимости. Мы с кучером скажем все, что нужно, так что вас с Мари вызывать не станут. Поскольку за этим человеком других преступлений не числится, я попрошу суд проявить к нему снисходительность. Конечно, грабеж на большой дороге заслуживает смертной казни, но, возможно, он отделается ссылкой. — Дэвид принялся расхаживать по комнате. — Нам пора отправляться в путь. Я хочу добраться до Уэстхольма до темноты.
— Да, конечно, — кивнула Джослин.
