— Где вас не было? Чего вы не видели?
— Вы сами знаете.
— Нет, не знаю, — терпеливо ответила Ребекка. — Вы мне расскажите.
— Убийство, — сказал Берд, — оно произошло до того, как вызвали меня.
— Откуда вам известно, что убийство совершил Эклз?
— Нам сказали. Он просто выполнял свой долг. Он не мог не сделать этого, иначе все раскрылось бы.
— Что раскрылось бы?
— Насчет «Железного круга». И того, чем мы занимались.
— А чем вы занимались?
— Я не знаю. Я был там мелкой сошкой. Мне никто ничего не рассказывал.
Возможно, он рассчитывал, что мы пожалеем его, беднягу: ведь он, не задавая вопросов, только выполнял приказы. Но мы помнили, что те же самые оправдания звучали из уст доктора Менгеле[17], Эйхмана[18], лейтенанта Кэлли в Май-Лаи[19]. Но у публики он сочувствия не вызвал. Хотелось только плюнуть в лицо ему и ему подобным.
— Благодарю вас, констебль Берд, — сказала Ребекка исключительно вежливо. — Больше к вам вопросов нет.
Я смотрел на его согбенную спину, когда он выходил из зала. Как и Джеймс, он рухнет на ближайший стул. Возможно, тоже заплачет. Но не оттого, что освободился, а оттого, что его неизбежно настигнет наказание.
Следующим свидетелем Ребекки был мистер Клерк из Кентерберийского собора. Она напомнила ему, что он под присягой, и спросила, является ли он членом «Железного круга». Он с гордостью сообщил, что является и что его позвал в эту организацию Джон Коулман. И тогда Ребекка задала вопрос, который вроде бы не имел отношения к апелляции.
— Как я понимаю, мистер Клерк, у вас есть хобби. Не могли бы вы рассказать суду, что это за хобби.
— Я собираю памятные вещи, связанные с Гитлером, — сказал он не без гордости. — Моя коллекция высоко котируется в Европе. — Он взглянул на свою сестру, которая сидела среди публики, и отреагировал на вздох, прокатившийся по залу. — Ничего плохого в этом нет, — сказал он.
— Каждому свое, — бросила Ребекка. — Вы, очевидно, большой поклонник Гитлера.
— Безусловно. Я думаю, ему следовало пойти дальше.
В зале кто-то возмущенно зашипел, все заговорили, и главному судье пришлось стукнуть молотком, призывая к тишине. Но мистера Клерка было не угомонить.
— Эта чушь про шесть миллионов евреев, сказки, и только.
Этот человек сам себе копал могилу, но я не мог не восхищаться его отвагой. Он выбрал зал суда как площадку, где можно высказать свои убеждения.
Судья вновь стукнул молотком по столу.
— Вы рискуете получить обвинение в нарушении спокойствия, мистер Клерк. Я больше этого не потерплю. Госпожа защитник, — обратился он к Ребекке, — продолжайте опрос свидетеля.
Ребекка сообщила о том, какие показания давал алтарник: он утверждал, что видел яму в саду в Кенте, которую вдруг засыпали, о чем он и сообщил в полицию.
— Вы настаиваете на этих показаниях? — спросила она.
— Мне велели произнести эти слова. Такова была моя роль. Согласно сценарию, который дал мне Джон.
Ребекка повернулась к судьям и пожала плечами.
— Последний вопрос, — обратилась она к мистеру Клерку. — Вы знали, какое участие принимал в этом деле мистер Эклз?
Мистер Клерк едва дождался, когда она закончит. Упоминание об Эклзе его явно растревожило.
— Я ничего об этом не знал, — выкрикнул он. — Совсем ничего. И я говорю это под присягой.
Он вдруг увидел в присяге спасательный круг и чуть ли не сиял от собственной честности.
— Благодарю вас, мистер Клерк, — сказала Ребекка. — У меня больше нет вопросов.
Но мистер Клерк, прежде чем уйти, посмотрел на сестру и улыбнулся. Он вслух провозгласил их с ней воззрения.
И он со временем отправится в тюрьму, подумал я, где наверняка найдет множество друзей, потенциальных членов великого «Железного круга».
Объявили перерыв на обед. И снова меня вежливо сопроводили в комнату для ожиданий и вскоре принесли поднос с каким-то малоаппетитным обедом. А мне вдруг безумно захотелось стакан хорошего кларета, и когда у меня буквально потекли слюнки, я понял, что скоро окажусь на свободе. Ребекка в этот перерыв ко мне не зашла. Она обедала с Мэтью, Люси и детьми. Мне было приятно думать, что они там все вместе, потому что я уже считал Ребекку членом нашей семьи.
Охранник забрал мой поднос.
— Теперь уже недолго осталось, — сказал он.
Не знаю, имел ли он в виду апелляцию или обеденный перерыв. Но тон у него был дружелюбный, и это много для меня значило. Я был на пути к прощению, и я уже не считал этот путь опасным.
Первым после перерыва давал показания мистер Кассиди из скобяной лавки на Тотнем-Корт-роуд. Он признал, что был членом «Железного круга», сообщил, что его завербовал мистер Эклз. Имя это, хоть и взрывоопасное, он произнес без запинки. Более того, он все время повторял, что мистер Эклз был его близким другом.
— Покупал ли он что-нибудь в вашем магазине? — спросила Ребекка.
— Да, время от времени покупал какие-то вещи.
— Например, ножи? — спросила Ребекка.
— Возможно, — уклончиво ответил мистер Кассиди.
Ребекка пока что не стала на этом задерживаться. А затем:
— В ваших показаниях на суде вы под присягой заявили, что апеллянт купил у вас в магазине нож за несколько дней до исчезновения Джорджа Тилбери. Вы готовы это подтвердить?
— Разумеется, нет, — чуть не рассмеялся мистер Кассиди. — Так говорилось в сценарии. Такая у меня была роль. Коулман со мной репетировал. Он со всеми нами репетировал.
И опять Ребекка лишь сокрушенно пожала плечами. Они все облегчали ей работу, она вообще могла бы на заседании не присутствовать.
— Покупал ли мистер Эклз нож в вашем магазине? Вы под присягой, мистер Кассиди, — напомнила ему Ребекка.
— Нет, — сказал мистер Кассиди. — Отвечаю под присягой. — И тут он решил подразнить публику: — Он его не покупал. Я с друзей денег не беру. Я отдал ему нож даром.
— Вы знали, зачем он ему?
— Нет. Нож можно использовать как угодно.
— Вопросов больше нет, — сказала Ребекка.
