— О нет! Ее сожгли на костре перед Тауэром.
— Но какое-то время она жила в этом доме?
— Насколько мы могли судить, совсем недолго. В библиотеке хранятся — или хранились — ее письма к кузену, Робу де Уоренну.
— Письма? — моментально оживилась Касс. — Ох, вот если бы их отыскать! А кто этот Роб де Уоренн? Сын ее дяди?
— Это было так давно… Но насколько я понимаю, он был всего лишь дальним родственником, а не сыном графа. Он был ее любовником.
— Что? — опешила Касс.
— Он был ее любовником. Ты сама все поймешь, если прочтешь эти письма. — И Кэтрин продолжала, шумно сглотнув комок в горле: — Ее лицо было последним, что я видела, засыпая, и первым, что я видела по утрам…
Но Касс все еще не могла поверить, что у Изабель был любовник.
— … до тех пор, пока мы не стали любовниками…
Касс замерла. Вместо оживления и любопытства в душу заполз страх.
— Ты вовсе не обязана рассказывать об этом, если не хочешь! — язык едва ворочался во рту у Касс. Ведь она уже догадалась, что сейчас услышит, и не хотела этого знать. Потому что больше не сумеет лгать Антонио, даже если речь пойдет о спасении Кэтрин.
— Самым потрясающим было то, что ни он, ни я даже не пытались изобразить влюбленность. Это была чисто животная страсть.
— Такое случается, — пробормотала Касс, не зная, что сказать. — Давай пойдем отсюда. Эта комната не самое приятное место…
— А потом страсть переросла в ненависть, а ненависть — в жестокость и смерть!
— Ради Бога! — взмолилась Касс. — Я ничего не желаю знать!
— Но я должна тебе рассказать! — со слезами воскликнула Кэтрин. — Мы совокуплялись, как дикие звери, а потом боролись с такой же неистовой яростью! Я горела от ненависти и в то же время не нашла в себе сил просто взять и уехать. Я так и не вспомнила, что привело нас в тот день в Педрасу, зато помню, как нетерпеливо караулила момент, когда можно будет улизнуть от него, подобраться сзади и прикончить!
Касс молча слушала. Кэтрин излагала ей историю о какой-то незнакомке!
— Он стоял на другой стороне улицы. В этом захолустье такие узкие улочки! И я заметила, что из-за угла показался грузовик. Я знала, что Эдуардо не видит его. Тогда я стала кричать и звать Эдуардо к себе.
Касс хотелось заткнуть уши и не слушать дальше.
— Он поспешил на мою сторону, не посмотрев по сторонам. Секунда — нет, даже доля секунды, — и машина сбила его с ног…
— Не думаю, что ты запомнила все так, как было на самом деле!
Но Кэтрин не обратила внимания на ее слова и продолжала:
— Однако этой доли секунды хватило, чтобы он все понял, и я помню, как шок и удивление на его лице сменились ужасом перед смертью.
— Пойдем отсюда, — настаивала Касс.
— Конечно, я тоже была в шоке, — упрямо покачала головой Кэтрин. — Как только это случилось, вся ненависть исчезла без следа, и я кинулась к нему, сама не понимая, как до такого могло дойти… а когда подняла глаза, то увидела, что она тоже была там!
— Кто она? — вцепилась в нее Касс. — Изабель?
— Да. И ты бы видела, как она была довольна!..
Касс молчала. Кэтрин повернулась к племяннице. Ее лицо было влажным от слез.
— Но может быть, я ошиблась? — вдруг сказала она. — Может быть, меня подвело воображение или игра света? Не знаю. Я и сама была в шоке. Я почти целую неделю жила рядом с этим портретом. — Она снова оглянулась на полотно и с силой произнесла: — Ненавижу этот дом! И ее тоже ненавижу!
Но Касс, слишком занятая своими мыслями, не ответила. Неужели Кэтрин действительно видела Изабель? И если да, то что это могло значить? Она наверняка показалась Кэтрин неспроста! Ведь если Кэтрин не ошиблась, Изабель была в восторге от гибели Эдуардо!
А значит, Изабель не просто сгусток бесцельно блуждающей энергии — она способна чувствовать и мыслить! Но даже это не давало ей возможности собирать здесь людей по собственной прихоти. Потому что это означало бы далеко идущий расчет.
— Ты не могла ее увидеть, — поспешно заверила тетку Касс. — Тебе показалось!
— Возможно, ты права.
— Конечно, права! — Касс подхватила тетку под руку, а в голове у нее звенело: «Эдуардо пал первой жертвой ее мести!» — Ты такая усталая! Пойдем отсюда, и чем скорее, тем лучше.
Эдуардо не мог стать жертвой мести Изабель. Это исключено.
Кэтрин не отрывала от племянницы взгляда. И внезапно ее лицо стало меняться па глазах: губы скривила злорадная гримаса, кожа разгладилась, как у молодой женщины, а ярко-синие глаза полыхнули ослепительной ненавистью.
— Мог! — слетело с алых губ. — Еще как мог!
Касс закричала. Ее тетка, которая больше не была ее теткой, стояла перед ней со зловещей улыбкой, и ее вид не предвещал ничего хорошего.
Касс выронила сумку. Она обмирала от ужаса и готова была ринуться прочь, но нашла в себе силы остаться на месте и взять Кэтрин за руку.
В тот же миг та снова стала ее теткой. Это больше не была Изабель.
— Ты что-то сказала? Извини, я не расслышала, — рассеянно переспросила Кэтрин, бледная как мел.
Касс онемела от испуга. Только что она лицом к лицу столкнулась с жутким чудовищем, с женщиной, вселившейся в ее тетку и скитавшейся по этой земле на протяжении четырех столетий… Или ей все привиделось? Может, она просто сходит с ума?
— Зря ты сюда приехала! — прошептала она. «Что-то страшное грядет! Что-то страшное грядет!» — звенело у нее в мозгу.
— Что-то страшное грядет, Кассандра, — вдруг промолвила Кэтрин и крепко прижала племянницу к себе. — Но лучше нам встретить это сообща. Потому что уже поздно что-либо менять. Мы все собрались здесь, в этом доме, — именно так, как она хотела.
При одной мысли о том, чтобы провести здесь еще одну ночь без света и телефона, Касс стало дурно.
— Трейси исчезла этой ночью, — прошептала она. — Я не хотела тебя тревожить.
— О Господи! — вырвалось у Кэтрин. — Только не Трейси! — И она снова залилась слезами.
— С Трейси ничего не случится, — твердо заявила Касс, хотя сама не верила в свои слова. — И если уж на то пошло — с какой стати мы должны торчать здесь до понедельника? Как только она вернется — а это, надеюсь, случится с минуты на минуту, — мы соберемся и уедем!
— Как скажешь, — кивала Кэтрин, тихо плача..
— Есть что-то еще, правда? — догадалась Касс. — Ты не все мне рассказала?
— Да. Отец Эдуардо погиб от ужасных ран, когда ему едва исполнилось сорок лет.
— А сам Эдуардо умер в сорок два года, верно? — с тоскливым предчувствием спросила Касс.
Кэтрин молча кивнула.
