Оказалось, что родители ребенка работали в семейной пиццерии и жили просто: они любили друг друга, делали пиццу, смотрели фильмы, занимались сексом. Они были счастливы. Они знали, что, если их сын сможет делать то же самое, он тоже будет счастлив.
Так почему же я хотела, чтобы Джунипер не просто водила автомобиль, а управляла самолетом; не просто любила музыку, а ходила на концерты Спрингстина и была там в первых рядах; не просто получила образование, а получила научную степень по какому-нибудь интересному и творческому направлению, с легкостью построила карьеру в прибыльной сфере и имела возможность не только менять мир к лучшему, но и проводить кучу времени с моими многочисленными внуками?
Мы с Томом хотели подарить ей целый мир, но это должен был быть мир, который искала она сама, а не тот, который создали мы.
Нам было еще меньше известно о ее потенциале, чем Даниэль было известно о потенциале Джека. Если ей придется носить очки, испытывать приступы астмы, хромать или таскать за собой кислородный баллон, будет ли она от этого менее замечательной? Если она устроится на работу в пиццерию, будет ли она от этого менее любима?
«Она самый сильный человек из всех, что я знаю, — сказал Том. — Ей никогда не придется ничего мне доказывать».
Вернувшись в палату Джунипер, я взяла ее за руку и заметила, что теперь та была нормального цвета: ни прозрачной, ни раздраженно-красной, ни ядовито-коричневой. Просто крошечная детская ручка, лежащая у меня между указательным и большим пальцем.
Я пообещала ей, что, как бы ни сложилась ее жизнь, она будет рада, что родилась именно у нас.
Трейси теперь никогда не закрывала инкубатор крышкой, чтобы дать телу Джунипер возможность самостоятельно регулировать свою температуру.
Так как держать ее было нельзя, я опускала стенки инкубатора и ложилась головой рядом с ней. Мы смотрели друг на друга и даже делали селфи. Она спала, а я закрывала глаза и представляла, что мы дома.
УЗИ, сделанное в конце июня, показало, что кровяной сгусток в сердце наконец рассосался. Спустя несколько недель на октреотиде жидкость в ее грудной клетке сначала стала скапливаться медленнее, а затем и вовсе перестала. Через какое-то время медсестры вынули трубки.
Ее вес приближался к полутора килограммам. Черты ее лица продолжали смягчаться. Теперь она еще больше напоминала пухлых здоровых малышей с третьего этажа. Она внимательно осматривала палату. Ее взгляд был осознанным.
Джуни была сильнее любого другого новорожденного, а до предполагаемой даты ее появления на свет все еще оставался месяц.
По словам Анны-Марии, это связано с тем, что она занималась зарядкой с рождения, постоянно упираясь в твердые стенки инкубатора. Джунипер умела многое, чего не умели другие новорожденные. Она наблюдала за нами и поворачивала голову. Она реагировала, когда мы с ней разговаривали, и улыбалась. Она плакала, когда нам нужно было уходить.
Мне не было никакого дела до того, что в книгах сказано о новорожденных и их способности улыбаться. Пишут, что ребенок реагирует таким образом, когда у него отходят газы, и что это просто рефлекс. Чем бы это ни было, у меня есть видео, как Джунипер улыбается, и ни одна журнальная статья не убедит меня в том, что на тех кадрах запечатлены не мама с дочкой, которые безумно любят друг друга и корчат смешные рожицы день напролет. Видео было снято двенадцатого июля, когда Джунипер только исполнилось три месяца. На головке шляпа в стиле Ареты Франклин, одеяльце с рисунком «зебра». Я поздравляю ее с днем рождения, а она улыбается. Я целую ее в голову, и она улыбается снова.
«Чем ты хочешь заняться в свой день рождения? — говорю я. — Хочешь пообниматься? Послушать песни? Почитать книжку? Может, почитаем об Иа-Иа и воздушных шариках? Ну, ту главу, где он получает три подарка?»
Она жмурится и лучезарно улыбается.
«Поздоровайся с папочкой», — говорю я.
Она хмурится. Ей не нравится действовать по команде.
