Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
– Какая? – чуть заинтересованнее спросил Фрол.
– Победа мировой революции, – отчеканил Яков избитую фразу. Он воспринял спокойствие Фрола как деморализацию и вернулся к своему обычному состоянию, почувствовав себя начальником и мозговым центром. – Мы, выходцы из рабочих и крестьян, должны управлять миром, потому что нас больше, и мы имеем право задавить всю эту погань голубых кровей, которая сидела и сидит на шее у пролетариата. Думаешь, в Гражданскую все закончилось? Нет, борьба только началась.
– Как я раньше верил в эту чушь? – горько усмехнулся Фрол. – Если такие, как ты, Яша, захватят мир, то его стоит взорвать. Весь и разом.
– Вот! Раньше ты верил, а теперь не веришь! – подхватил Яков, указывая на Самойлова пальцем. – Это и доказывает, что Огарева тебя обуржуазила. Дворянская змея влезла к тебе в постель и перевернула твое сознание. А я пытался тебя оторвать от нее. Ну, ничего, дело поправимое, своих верных бойцов мы не оставляем.
– И поэтому ты велел Думе написать вот это?
Развернув лист, Фрол положил его перед Яковом. Тот схватил донос, быстро пробежал глазами и покивал головой:
– Сам виноват – распустился! И вот твои ошибки изложили на бумаге. Дума, говоришь? Бдительность у наших людей в затылке сидит. А я к этому не имею отношения.
– Не имеешь? – желчно произнес Фрол, поразившись изворотливости Якова. – Скажешь, и к доносу на Огарева, который под твою диктовку писал Коптев, не имеешь? И к записке для Лены тоже? И к приказу убить парикмахера Штепу, Федьку Косых, Гирю и мою бывшую домработницу, девчонку сопливую, не имеешь отношения? Что ж ты так всех боишься, Яша? Ты ж тут наместник, царь и бог, тебе-то кого бояться? Или обидно, что скоро подохнешь от чахотки, а другие останутся жить?
По мере того как Фрол называл имена, Яков Евсеевич все больше замирал. Глаза Самойлова обжигали ненавистью, и он понял, что у Фрола потеряна грань между страхом смерти и желанием жить. А такие люди опасны, они не способны взвешивать обстоятельства, еще хуже – они ничего не боятся. Внезапно Яков сделал резкое движение, но Фрол разгадал его намерения, живо перегнулся через стол и схватил за руку. Яков не успел выхватить пистолет из кобуры, к тому же был много слабее Самойлова. Он дергался, пыхтя, а Фрол шипел ему в лицо:
– Не шали, паскуда чахоточная! Меня так просто не возьмешь, сейчас я хозяин твоей крысячьей жизни.
– Сюда сбегутся… тебе не жить… – выворачивался, как уж, Яков.
– Если мне предстоит умереть, умру с удовольствием, зная, что ты подох раньше меня. – Фрол вырвал пистолет, выпрямился, рассматривая оружие. Вот и цель определилась… – Вставай, Яша, пойдем на оправку. У нас с тобой водка не выпита, значит, есть еще о чем потолковать. Но не вздумай даже пискнуть в коридоре, застрелю. Не сомневайся, я уже застрелил Коптева с Думой, застрелю и тебя.
Яков Евсеевич не рискнул поднять крик в коридоре, воодушевившись обещанием Самойлова – пока не допита водка, есть время. С другой стороны, угрозы Фрола он воспринимал через призму собственной позиции: Яков хотел жить, вне сомнений, но он видел, что и Самойлов хочет жить, а, застрелив начальника в управлении, Фролу не выбраться отсюда живым. К тому же если не убил сразу, значит, решимость его хлипкая.
Яков дошел под конвоем Фрола в туалет, который находился в конце длинного пустого коридора. Фрол отлично знал распорядок в учреждении – работа кипит днем, когда может проверить начальство, а ночью она замирает, посему был уверен, что они не встретят сейчас никого. В туалете Самойлов сказал:
– Не снимай штаны, а то нехорошо будет, когда тебя найдут.
– Что?! – побледнел Яков, отступил на шаг. – Ты что хочешь сделать?
На одной ноте Фрол произнес те обвинения, каждое слово, которого было знакомо Якову Евсеевичу, так как лично произносил их не раз:
– За подрывные действия, за саботаж, за подпольную деятельность по заданию спецслужб и контрреволюционных организаций, направленных на ослабление Советского государства, за шпионаж в пользу контрреволюции ты объявляешься врагом народа и приговариваешься к расстрелу.
– Издеваешься? – взвизгнул Яков. – Я выполнял приказ…
– Я тоже выполняю приказ своей совести. За рекордное количество расстрелов я расстреляю одного тебя. Согласись, это справедливо.
– Ты не посмеешь… Фрол, мы не допили…
– Я допью дома, а ты на том свете, если там нальют.
– Тебя схватят. Выстрелы услышат…
– Я сделаю один выстрел, и плевать, если сюда сбегутся. Не бойся, смерть у тебя будет мгновенная. – Фрол наставил пистолет ему в лицо. Якову Евсеевичу было уже некуда отступать, он стал ногами на парашу, прижался к стене спиной. – Видишь? Это твой пистолет. И ты сейчас, Яша, как бы застрелишься.
– Не надо… Подумай, что из этого выйдет!
– Что, страшно умирать? – злорадствовал Фрол. – А где твои стойкость, мужество? Где гордость, партийная честь? Стой, как стоял Огарев, и пулю прими с достоинством, как принял он. Он тоже не хотел умирать, и он был лучше тебя. Ну, Яша, ты готов? Это всего лишь маленькая пуля, а ты ее так боишься…
Самойлов намеренно тянул время, упиваясь ужасом Якова, который с надеждой поглядывал на входную дверь. Фрол помнил февральское утро, когда точно так же Яков Евсеевич тянул с расстрелом Огарева. Именно поэтому тянул и он, чтобы Яша прочувствовал ужас смерти до конца. И ему было глубоко безразлично, схватят его сейчас или позже, он все равно успеет выстрелить. Самойлов наступал на своего начальника, направив дуло ему в лицо, в это ненавистное лицо. Но как же сильна жажда жить! Когда Фрол подошел достаточно близко, Яков уцепился в руку своего палача и пытался отвести дуло, проявив при том недюжинную силу. После короткой борьбы Фрол выстрелил в глаз начальника. Того отбросило к стене, потом Яков сполз по ней, оставляя на сером пористом камне сгустки крови.
А Фрол… Ничего не испытал Фрол – ни радости, ни удовлетворения, ни озноба от страха, что сейчас сюда сбегутся люди и повяжут его. Он хладнокровно вытер пистолет Якова Евсеевича платком, вложил его в руку начальника и вышел.
Коридор был пуст. Фрол шел в самый конец, недоумевая, почему не бегут на выстрел? Собственно, одиночные выстрелы иногда звучали в этом здании по ночам, когда кто-либо из заключенных доводил следователя до бешенства своим упрямством и несгибаемостью. И тогда из кабинета, где велся допрос, вытаскивали труп, затем следовала запротоколированная формулировка: убит при попытке бегства. Стреляли и в потолок, дабы довести заключенного до последней черты ужаса.
Беспрепятственно достигнув лестницы, Фрол спустился вниз, задержался возле дежурных и рискнул спросить:
– Вы слышали хлопок, похожий на выстрел?
– Нет, – ответили оба почти в унисон.
– Значит, мне показалось.
Это было странно, очень странно. Они что, все оглохли на время? Очутившись на улице, Фрол вдруг подумал: как ему повезло. Будто некая фатальная сила решила стереть Якова с лица земли руками Самойлова, поэтому помогала ему и оглушила всех сотрудников в управлении. Да, это было нереально, но это было.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 87
