Но злы и жадны оказалить люди за горами. Взяли они оружие, и сказали: «Уходите обратно, глупые чужаки. Нет здесь для вас пастбищ. Мы сеем хлеб для себя, а не для рогатых!» И прогневался первый лер. И повёл в битву своих лиму. И сказал так он: «Отныне, хлеб сеете вы для рогатых. Те, кто смиренно склонятся, будут жить под нашей властью, те же, кто оружие поднял, будут на рога подняты. И дети их, и внуки. Лишь женщин их оставим мы себе, и будем сеять в их животах, пока не возродится весь народ наш». И было так. И во все три стороны ударили грозные рога. Пало без счёта слабых пахарей, а жён их брали лиму, и рождались герои от них.
Но жадны оказались многие лиму. И стали они враждовать из-за новых пастбищ и мягких женщин, и пролилась кровь повелителей рогатого гнева. И смеялся первый лер. И говорил он: «Зря из-за малого бодаетесь вы. Ведь лишь на малую часть сей земли пала рогатая тень! Далеко ещё до большой солёной воды. Будет много пастбищ, и ещё больше женщин. Не съесть быкам всей травы, и всех женщин лиму не взять. Так пойдём же дальше!»
И не было силы, что остановила бы рогатых. И не было равных первому леру. Но хитры и коварны были пахари. Возвели они стены деревянны, да каменны, и подняли три города. И спрятались там, как последние трусы. И разгневался тогда герой: «Не спрятаться вам и не скрыться, поднимем мы на рога даже ваши стены!» И вскричал он: «Смотрите, что сотворили наши рабы, пока вы нежились на животах их жён. Так сметите же эти жалкие города. И пусть никогда более не встанет преграда на пути у быка!»
И дрожали трусливые пахари, и рушились стены под ударами рогов. Пали тогда Фаргон и Ритон, и Шиххон ждала та же участь. Но вышел тогда из-за стен маг, роста дивного, злобы непомерной. И сказал он: «Инабулус я! Нет равных силе моей. Украл я жар у солнца, украл я блеск у молнии! И сокрушу я вас, ненавистные рогатые, завершу то, что не смог отец мой. Ибо я — сын Врага!»
— Что, прямо так и сказал?! Это круто, сын ледника! Дрожите, «Титаники»!
— Слушай, оставь свой юмор при себе! Всё равно его никто не понимает! Немного уже осталось.
— Прости.
— Смеялись лиму. Смеялся лер. Ибо тощ и стар был Инабулус, и никакого оружия не взял он. И обрушились на него рогатые, собираясь растоптать, и первыми мчались сильнейшие, сыновья первого лера. Но вскричал страшно злой старец, и пролился огонь без меры, и до смерти опалил передних, и до полусмерти тех, что ехал следом. И от боли и страха бодали своих рогатые, и пало без меры храбрых лиму, и все до единого наследники героя.
И застонал от горя первый лер и вскричал он: «Уходите на завоёванные пастбища, мои храбрые лиму! Плодите детей и телят и ждите, пока не вернусь я. Мне одному оставьте сына Врага!» И пал он на землю, и обратился в быка, втрое больше, чем самый могучий из рогатых. И белее снега были его сияющие рога, а шкура была черна, как ночь, и звёзды сияли на ней. И поняли тогда лиму, что сам небесный бык вёл их, и возликовали они.
И под стенами Шиххона сошлись первый лер, небесный бык, и гнусный Инабулус, и от битвы их дрожала земля и звёзды с небес падали дождём. И жёг злым огнём сын Врага, и бодал светлыми рогами небесный бык. И устрашился Инабулус, и побежал, и погнался за ним грозный лер, и загнал на самое небо. И до сей поры бьются они, роняя звёзды, и луна, что над нами сияет — это рога небесного быка!
Сидона обожгла злым взглядом попытавшегося что-то сказать мага, и спешно продолжила:
— И воспряли духом храбрые лиму и сказали: «Не стоять тут боле стенам, коли прогнал наш владыка сына Врага, сокрушим же Шиххон!» Но вышли из-за стен гнусные маги, ученики мерзкого Инабулуса, и пролили огня без счёту, и ночь стала светлее дня. И вспомнили тогда лиму мудрые слова первого лера, и вернулись на захваченные пастбища. И ждут с тех пор, пока вновь не сойдёт с неба небесный бык, и копят силу. А когда воплотится вновь первый лер, в лере земном, поведёт он лиму своих, и сокрушит Врага, и всех потомков его.
Вос подождал целую минуту, чтобы удостовериться, что легенда уже закончилась, и говорить можно. Сидона в последнее время была очень раздражительной, хотя напрочь отвергала предположения мага относительно беременности.
— Погоди, но если ваши снесли с лица земли Фаргон и Ритон, откуда они взялись снова?
— Отстроили.
Это краткое слово так странно звучало после выспренной легенды, что маг невольно рассмеялся. И не мог остановиться, пока лери лично не одарила его затрещиной.
— Не знаю, что здесь смешного, но ты сам видишь, почему лиму не слишком любят магов. И почему многое прощают Дишу. И не смей спрашивать что случается с рогами небесного быка в полнолуние и новолуние! Я не собираюсь перечислять все версии!
— Я вобще-то хотел спросить, почему лиму не молятся небесному быку, если верят во всю эту чушь?
— Чтобы не отвлекать от боя! — Сидона была настолько серьёзна, что Восу враз расхотелось шутить.
Она же умная, проницательная женщина, да ещё и с магическими способностями. Не может же она сама во всё это верить? Чушь ведь, хотя не исключено, что имеет давно перевранные исторические корни.
К счастью, озеро наконец показалось, и тяжесть молчания развеялась сама собой.
На этот раз магу даже не пришлось загонять Сидону в воду силой. Правда, неуго-монная лери умудрилась соорудить нечто вроде купального костюма восемнадцатого века, так что фигуру почти не было видно.
Лиму привычно рассеялись по лесу, чтобы не раздражать лери, а между делом пас-ти быков и лакомиться поздними ягодами.
Сидона старалась изо всех сил, загребая руками и ногами, но временами всё же срываясь на беспорядочное паническое барахтанье. Вос по-прежднему не мог понять, как можно так бояться воды. Конечно, степнякам плавать было просто негде. Но сколько уже поколений прошло с тех пор, как они завоевали эти многоводные земли?
Маг, всерьёз начавший совать нос во все дела лерата, во многом уже преуспел. В большинстве случаев достаточно было подать идею — и она подхватывалась и развива-лась на глазах. Так, с его лёгкой руки рудокопы освоили подпорки и крепежи, а каски, сооружённые из дерева и шкур, заинтересовали даже лиму. Кузнец мигом соорудил меха по грубой схеме, и забросил свой дурацкий веер.
Но были и проколы. Колесом никто так и не заинтересовался, хотя подъёмный механизм, насосы и некоторые другие мехнизмы, сооружённые ещё Кванно, использова-лись в крепости долгие годы. Не помогла даже мастерски исполненная иллюзия автомобиля. В состянии покоя машина вызывала только рассеянное любопытство, а стоило магу её разогнать, как слуги разбежались, а лиму взялись за оружие.
С освоением реки было ещё труднее. Восу просто не поверили, что существуют безумцы, способные войти в воду выше пояса по собственной воле. И тем более, никто не заинтересовался проектом лодки. Сети и удочки тоже никого не впечатлили, только гарпун, кое-как выкованный кузнецом, получил оживлённое одобрение лиму. Правда, о рыбе и речи не шло. Какая тут рыба, если можно метнуть эту штуку во врага, а затем дёрнуть за трос и выдернуть из седла супостата.
