– Это мой собственный выбор.
– Можешь ли ты обещать мне сына?
Лилит поняла, что это ловушка. Знал ли Адам о том, что она не может родить ребенка? Если она ему соврет, а он уже знает правду, это серьезно расстроит ее планы. Но если она скажет ему как есть, их отношения могут прекратиться, так и не начавшись.
– Есть вещи, которые происходят не сразу…
– Лилит, – произнес Адам и крепче сжал ее ладонь, – можешь ли ты обещать мне сына?
– Нет, Адам, не могу, – произнесла она, и в ее голосе звучало отчаяние.
– Посмотри на меня, – с нежностью сказал он.
Превозмогая саму себя, она подняла голову и посмотрела в его темные с золотыми прожилками глаза. Его лицо было измазано грязью, но он улыбался.
– Даже если бы ты обещала мне сына, я бы все равно не согласился. Я люблю одну только Еву, и мне придется привыкнуть к тому, что ее нет рядом со мной. Я не предам ее во второй раз. Ни Еву, ни тебя, Лилит, не заменит никакая другая женщина. Я вижу в тебе черную тень, из-за которой ты будешь продавать себя без любви. Я знаю, что ты такая из-за меня. Когда-нибудь ты сможешь меня простить, потому что я твой отец.
Лилит отвергли. Она ненавидела себя и еще больше мужчин. Из-за них ее жизнь сложилась так, что она стала товаром с просроченной датой. Она выдернула ладонь из руки Адама и поднялась с земли.
– Я тебя ненавижу! – крикнула она и убежала в темную чащу леса.
Адам не стал ее удерживать. Единственное, что она хотела, – это умереть.
Джон вбежал в комнату, в которой Гералд с Анитой склонились над книгами.
– Состояние Лили резко ухудшилось, – сообщил он.
– Кто с ней сейчас остался? – спросила Анита.
– Летти.
– Вот этого-то я и боялся, – сказал Гералд, громко захлопнув толстую книгу. Он взял том и с силой ударил им по столу. – Я не могу найти противоядие. Мы знаем, из каких растений приготовлен яд, знаем его химическую формулу, но как бы мы ни старались, мы не в состоянии найти противоядие. Она умирает, и мы не можем ей помочь. Я уже давно молюсь об ее выздоровлении.
– И я тоже молюсь! – прошептала Анита.
Она крепко обняла мужа и заплакала на его плече.
– А может быть, никакого противоядия вообще не существует, – заметил Джон.
– Я тебя не понимаю, – сказала Анита, – если есть яд, должно быть и противоядие.
– А если яд – это что-то другое, не просто соединение каких-то химических веществ? Может быть, то, что Лили увидела в зеркале, отняло у нее последнюю надежду? Или смысл жизни, всего ее существования?
– Или веру в любовь, – высказала предположение Анита. – В этом случае можно хоть как-то объяснить ее состояние. Без надежды умирает и совершенно здоровый человек. Лили только начала оправляться от физических травм, а о психологических я даже не говорю.
– Это очень похоже на правду, – произнес Гералд. – Так что будем делать?
– Гералд, ты уже сказал, что делать, – ответил Джон. – Нам остается только это. Мы будем молиться, петь и умастим ее маслом. Ее судьба теперь в руках Господа. Мы же с вами старейшины, не так ли?
В комнату вошла Летти:
– Простите, что отвлекаю, но у меня есть новости. Не надо делать большие глаза, Анита. Лили ни на секунду не остается без присмотра. Завтра прибывает Ревизор, но мы еще не знаем, к кому именно. Возможно, к Лили.
Это был неожиданный и болезненный удар, от которого первым оправился Джон.
– В таком случае давайте скорее молиться. Где масло? Я знаю, что молитва – это не панацея и чудеса в мире случаются не часто, но сейчас у нас нет другого выхода. Поэтому молимся изо всех сил.
Лилит надеялась, что смерть придет быстро и не принесет много боли, и свернулась калачиком под большим деревом. Ей стало холодно. Лилит подумала, что ждет скорой смерти и при этом испытывает дискомфорт от холода. Это показалось ей насмешкой судьбы. Иногда возможности человеческого организма больше мешали, чем приносили пользы.
Лилит всей истерзанной душой хотела умереть. Настало время отбросить всю ложь, в которой она жила, и перейти в другой мир. Слова, брошенные Адаму напоследок, можно было бы назвать подведением итогов бесполезно прожитой жизни.
Ложь уже не могла ее спасти.
– Будь ты проклят, Адам! Будь проклят Бог! Будь проклята я! Да будут прокляты все!
Но с другой стороны, кто она такая, чтобы делать такие серьезные заявления? Никто и ничто.
Лилит лежала под деревом, и в ее уме проносились картинки, словно она просматривала фотоальбом собственной жизни. Каждая картинка не несла никакого позитива, а являлась еще одним подтверждением того, что она жила так, что лучше было бы и не рождаться. В ней не было и нет ничего доброго.
Она вспомнила, как маленькой девочкой в обносках танцевала посреди комнаты, а на полу валялись сломанные игрушки. Музыка постепенно становилась тише, а цвета – ярче, и вдруг появилось лицо Адоная, но маленькая девочка отвернулась в сторону. Лежащая под деревом Лилит почувствовала неожиданное умиротворение.
«Что ж, умирать не так уж и плохо, – подумала девушка. – Хорошо, что я умираю. Наконец-то не будет никаких проблем. Понятное дело, в Рай я не попаду, но и ад не может быть хуже всего того, что я пережила в своей жизни».
Тут ее внутреннему взору вновь предстало улыбающееся лицо Адоная, она почувствовала прикосновение Господа и снова попыталась от него отвернуться.
Перед тем как улечься под деревом, Лилит сделала небольшую подстилку из листьев и мелких веток. И сейчас неожиданно это ложе показалось ей мягким, как пуховая перина. У девушки возникло ощущение, что ее поднимают вверх, и перед тем как в глазах стало совсем темно, в голове пронеслась мысль:
«Умирать так приятно! Почему я раньше этого не сделала?»
Глава 18
Лицом к лицу
Лили лежала не на подстилке из листьев и веток, она покоилась в сильных и нежных руках Адоная. Он сидел под деревом и пел древнюю песню о звездах и Начале Всех Начал, о радости, надежде и любви. Эта сладкая песня лечила ее душевные раны. Эта песня пробуждала забытые чувства и звала ее домой.
Лили глубоко вздохнула и открыла глаза. Если в другом мире она могла отрицать существование Адоная, то сейчас не было ничего более реального, чем Бог и Его присутствие. Лили долго скиталась, убегала и падала на землю и вот, наконец, попала в тихую гавань и нашла свой дом. И Лили сделала то, что в ее ситуации сделал бы любой ребенок. Она уткнулась лицом в грудь Адоная и расплакалась.
Ей казалось, что всю свою жизнь она ждала именно этого момента. Она это знала, и Бог-мужчина знал и понимал ее без слов. Его присутствие было как трогающая до глубины души музыка, мелодия которой никогда не забывается. У нее не было сильнее желания, чем быть рядом с Ним, чтобы Он ее обнимал, видел, слышал и чувствовал.
