Книга Заложница. Сделка - Вера Чиркова

— Вам сюда, — распахнул нагард небольшую, но массивную дверцу, и Таэль первой вошла в оказавшееся за нею небольшое помещение величественной походкой герцогини, имеющей полное право на приставку «дэй».

— Спасибо, — сухо обронил Крисдано, успевший разглядеть простенькое, если не сказать нищее убранство комнаты, и уверенно шагнул вслед за супругой.

Выяснять, зачем она добивалась именно такого поворота событий, он намеревался, оставшись с лаэйрой наедине. И лишь после того, как твердо убедится, что в камере нет никаких потайных глазков, оконцев и прочих хитрых приспособлений для наблюдения за неблагонадежными гостями. А пока герцог слушал, как скрежещет за его спиной тяжелый засов, и молча наблюдал за тенью. Именно ею Таэльмина сейчас и была, как с каждой секундой все яснее убеждался Хатгерн.

Неслышно скользила вдоль каменных стен, бдительно изучая каждую трещинку и зазубринку в потемневших от времени массивных плитах, пинала носком сапожка ножки скамей, стола и немудреной лежанки, с подозрением изучала наспех подметенный пол и остатки паутины под потолком.

А Харн все четче понимал простую вещь: раз эту камеру готовили загодя, значит, именно сюда их и намеревались поместить изначально. И тогда выходит, единственная выгода от так ловко разыгранной Таэлью сценки — это сорванный им поцелуй. И вряд ли лаэйра обрадуется, поняв эту истину.

— Ловушек нет, — сообщила тень, проскользнув мимо него к лежанке, и взялась за край набитого соломой тюфяка, определенно намереваясь его перевернуть.

Хатгерн немедленно поспешил ей на помощь, с досадой проклиная проклятого кровопийцу, приказавшего отправить пленников в эту убогую камеру. Своим решением Алдер одним махом сделал то, чего не удалось бы ему иными методами, — превратил самые смелые мечты пленника в несбыточные. Ведь воспитание и смешанное с восхищением уважение, какие испытывает Харн к жене, никогда не позволят ему приставать к ней на таком жалком ложе. Слишком высоко он ее ценит, чтобы оскорбить подобным скотством.

Хатгерн вздохнул, глядя, как ловко Таэль разравнивает скатавшуюся в один ком солому, как аккуратно застилает лежанку невзрачной дерюжкой и подкладывает под голову снятый с талии и аккуратно завернутый в куртку пояс с оружием.

— Укрываться будем твоим плащом, — с обыденной деловитостью сообщила тень, села на край лежанки и сбросила сапожки. — Как я и предвидела, вампир оказался довольно мстительным и недоверчивым, а еще очень умным. Теперь мне нужно проверить еще одну догадку, но сначала я хотела бы кое-что рассказать тебе про Гаити… он сам дал мне это право. Ну, чего ты там стоишь?

— Изучаю роскошь предоставленных нам покоев, — желчно буркнул герцог, втайне радуясь нашедшемуся вескому предлогу для недовольства.

Иначе приметливая тень легко догадается об истинной причине его плохого настроения. А ему почему-то очень не хотелось показывать ей бурлившие в душе разочарование и обиду. Еще никогда женщины и девушки, которых он целовал, не относились к этому так равнодушно, и Харн не желал признаться даже самому себе, насколько его это задело.

— У него были приготовлены для нас другие комнаты, — безмятежно пояснила Таэль, укладываясь к нему лицом на своей половине лежанки, — и если бы мы смотрели на него с почтением и восхищением, получили бы их.

— Спасибо, милая, — так же мрачно поблагодарил Харн, распуская верхнюю завязку плаща и тем самым превращая его в одеяло, — ты сделала все, чтобы мы попали именно сюда.

— Я старалась, — скромно опустила ресницы Таэльмина, — боюсь, после того, как мы попали бы туда, заинтересовать вампира и представителей других старших рас было бы невероятно трудно. Если не невозможно.

— Да? — Герцог заботливо укрыл жену и принялся устраивать из своих вещей такую же подушку, как у нее. — А теперь нам обязательно нужно обозлить еще и остальные расы?

— Пока не знаю, — с непритворным огорчением вздохнула тень, а дождавшись, пока он ляжет рядом, очень тихо добавила: — Надеюсь, с ними не придется действовать так примитивно.

Хатгерн размышлял над ее словами дольше, чем обычно. Не хотелось признаваться в собственной недогадливости, ведь сам он не заметил со стороны встречавших никакой игры. И еще неплохо бы понять, зачем им с лаэйрой нужны представители остальных старших рас и во что это может вылиться.

— Я хотела рассказать про Гаити, — прижалась щекой к плечу мужа тень, и он не выдержал.

Осторожно приподнял жену, просунул ей под голову руку и полуобнял девушку, укладывая у себя на груди, как на подушке. Ведь это же не приставание?

— Жду.

Таэль немного повозилась, устраиваясь поудобнее, вздохнула и сообщила:

— Он был моим наставником, с десяти лет и до семнадцати.

— А потом?

— Сказал, будто ему больше нечему меня учить, и ушел. Резко ушел, в одночасье.

— Вот как… — снова надолго задумался Харн, пытаясь представить себя на месте мастера-тени, обучающего юную хорошенькую графиню.

Определенно тот испытывал к ученице не только заинтересованность наставника, судя по сегодняшней встрече. Свои чувства к тени Гаити высказал довольно откровенно. И тогда получается, что он ушел специально, не желая ждать ее совершеннолетия? Но почему?

Харн находил всего две причины: либо Таэльмина тоже чувствовала к учителю симпатию определенного рода и тот не хотел или не имел права давать ей надежду. Либо у теней существует на этот счет какое-то правило, запрещающее совращать подопечных. И хотя найти ответ самостоятельно Харну вряд ли удастся, спрашивать об этом жену ему не хотелось абсолютно. Как выяснилось, он совершенно не готов выслушивать ее рассказ о первой любви.

— Ты думаешь, я была в него безумно влюблена? — не дождавшись вопроса, хмуро усмехнулась тень. — Ничего подобного. Мне с раннего детства неустанно твердили, как я должна гордиться долей, выбранной для меня отцом, как интересно быть тенью и как примитивно живут обычные женщины, ограниченные уделом послушных жен и заботливых матерей. И какая это исключительная честь — стать однажды тенью герцога. Ты удивлен? Да, мой отец был очень честолюбив и считал себя и Зарвеса гораздо более достойными герцогского пояса, чем Рингольд. А если учесть, что мой дед был младшим братом герцога Остерна дэй Бентрея, то и законные права на этот титул у отца были. И кто-то сумел просчитать это не хуже его самого.

— Значит, ты тоже считаешь, что графа Марнинга дэй Азбенда отравили? — Харн чуть крепче прижал к себе жену и попытался рассмотреть ее лицо, но через небольшое оконце, расположенное под самым потолком, в камеру попадало очень мало света.

Да и день незаметно угасал, сменяясь сиреневыми сумерками.

— Считаю. И даже больше, знаю точно. Проверила на крысах все, что нашлось в его комнате, ради конспирации мне приходилось делать вид, будто я увлечена алхимией. Сам знаешь, в башни алхимиков любопытных служанок и на веревке не затащить. А я еще и специально старалась припугнуть их посильнее.