Книга Демон ревности - Галина Владимировна Романова

Лапин надменно оглядывал сидевшего перед ним высокого смазливого майора. Одному богу известно, каких трудов стоил ему этот спокойный, надменный взгляд. Этому приемчику его дружище Серега Грибов обучил давным-давно.

— Станешь смотреть на окружающих свысока, они тебя невольно зауважают, поверь.

Он поверил и старался изо всех сил. На Серегу Грибова поглядывал, как у того это получается. Тот всегда и во всем был для него примером. И в детском доме, и в армии, куда отправились вместе служить, и потом, когда тот бизнес свой строил, семью создавал.

Научился у него многому, кроме порядочности. И умения прощать. И великодушия. Этим добром Лапина природа не наградила, а приобрести с годами не вышло. Не прижилось. А вот осторожность, прозорливость, расчетливость — это да. Этим Лапин оброс, как панцирем. Потому из голозадого детдомовского пацана и стал богатейшим человеком.

— Итак, Сергей Геннадьевич…

Симпатичный блондинистый майор отложил в сторону бумаги, в которых рылся великое множество минут. Аж целых пятнадцать, Лапин специально засек. Видимо, тоже один из приемов. Лапин на него с высокомерием, а тот в ответ с равнодушием. Можно и дальше поупражняться, толку-то.

Нет у тебя, майор, ничего. Ничегошеньки на Лапина Сергея Геннадьевича нету! Все твои многозначительные ужимки — ерунда. Улик нет, одни понты. Единственное, за что может пожурить — пожурить опять же, не наказать, — это за Лешкину квартиру. Так и там все чисто, квартира на нем, на Лешке. А чего не жил там — его спросите. А он, Лапин Сергей Геннадьевич, пустил туда квартирантов, чтобы долгов по коммуналке на было. Вот так-то! А отжимать хату у сироты — боже упаси.

— У меня к вам несколько вопросов, Сергей Геннадьевич.

Майор включил диктофон, зачитал в него что-то казенное и вдруг глянул на него точно так же, с надменным холодком. И это смутило. Ответных ходов Лапин всегда боялся. Старался, чтобы ответных ходов не было.

— Спрашивайте, Дмитрий Викторович. — Лапин приветливо улыбнулся, спрятал подальше выдрессированное высокомерие. — Готов сотрудничать.

— О как, — удивленно повертел шеей Макаров. — Может, и вину сразу признаете?

— Вину? — ахнул Лапин и побледнел. — Какую вину? О чем вы? Я готов помогать вам, но… Но я ни в чем не виноват!

— Ага, понятно. — Майор потеребил бумаги, которые изучал пятнадцать томительных минут перед этим. — Стало быть, на понимание рассчитывать не придется. Мне, собственно, это и не нужно. Доказательной базы, как любит говорить один мой коллега, предостаточно. Так что, Сергей Геннадьевич, может, покаетесь в содеянном, а?

— Так. — Лапин с силой опустил широкие ладони на свои колени, глянул тяжело на майора. — Либо вы начинаете уже что-то мне предъявлять, либо я пошел.

— Да не нервничайте вы так, Сергей Геннадьевич.

И майор одарил его такой замечательной, такой теплой улыбкой, ну друг просто закадычный, а не мент коварный.

— Меня интересует декабрь прошлого года. А точнее, три дня из декабря. — И майор назвал числа. — Где вы были в эти дни?

— Ой, ну разве я вспомню. — Лапин чуть оторвал ладони от колен, хотел всплеснуть руками, да передумал, руки тряслись. — Времени прошло…

— Не так уж и много. И даты очень памятные. — Майор перестал улыбаться. — В один из дней была убита Катерина Грибова. В другой — ее домработница. А следом погибла Нина Егорова.

— Первых двух знаю, отрицать смешно. Катенька. Клава. Страшно все, нелепо. А вот третья… Как вы ее назвали?

— Егорова. Нина Егорова. Та самая, что звонила вам незадолго до смерти. И вы проговорили с ней в субботний вечер достаточно долго.

— Я? — Он аж осип, полез в карман куртки за мобильником, достал, принялся нервно просматривать журнал звонков. — Да нет здесь никакой Нины! Ни в декабре, ни в ноябре. Вы что, майор? Чего лепите?

— Там нет. А вот здесь, — и майор достал из сейфа старый мобильник, спрятанный в пакет, — здесь такой вызов есть. И продолжительность вызова впечатляет. Не узнаете телефончик? А это ведь дежурный телефон из гаража вашей фирмы, оформленный на давно умершего человека. Неосмотрительно как-то, не находите? Кстати, звонок с телефона Егоровой на ваш рабочий зафиксирован. Она позвонила вашей секретарше, та вас с ней соединила.

— Секретарша скажет все что угодно, — фыркнул Лапин.

И ему вдруг сделалось жарко. Жарко и страшно. Он взмок под курткой невероятно. Даже шевельнуться боялся. Боялся, что под мышками хлюпнет.

— При чем тут секретарша, Сергей Геннадьевич? У нас распечатка из телефонной компании имеется, мы не дилетанты какие-нибудь, мы же профессионалы. Чего нельзя сказать о вас.

— В смысле?

Пот заливал ему глаза, и рожа майора виделась нечетко. Но даже так он казался ему опасным и противным.

— Вам ведь не приходилось убивать раньше, так?

— Убивать? Вы в своем уме? Нет, мне срочно нужен адвокат! Я не скажу больше ни слова.

— А и не надо. Говорить буду я, а вы — слушать. Когда я закончу, вам решать, станете вы с нами сотрудничать или нет. Тщательно спланированные и подготовленные убийства, кажущиеся на первый взгляд идеальными, на самом деле таковыми не были. — Майор сложил пальцы домиком, красивые пальцы, по-мужски красивые. — В подготовке имелась масса просчетов. А не замечены они были по одной простой причине.

— И по какой же?

Лапин как заговоренный смотрел на пальцы майора. Его вот Господь такими красивыми руками не снабдил. Его ручища была рукой пахаря, токаря, но никак не аристократа, он всегда переживал по этому поводу.

— Ваши просчеты были не замечены по той простой причине, что всегда имелись готовые подозреваемые. Кто же станет огород городить, когда он огорожен, так ведь? Кто станет искать убийцу Катерины Грибовой, если ее соперницу нашли в метре от ее тела? Всю в крови жертвы, на орудии убийства ее отпечатки. Кто станет искать убийцу домработницы, если Илья Степанов в вечер убийства ее навещал? Мало того, он попал в объектив уличной камеры. И фрагмент его эпителия был обнаружен под ногтем жертвы — она царапнула его, когда он ее ударил. Да тут еще так своевременно нашлись окровавленные вещи в отеле! И это была кровь жертв.

— И я тут при чем?!

— Вот здесь вы переиграли, Сергей Геннадьевич, сильно переиграли. Решили перестраховаться?

— Не понимаю.

— А чего понимать-то?

Майор откинулся на спинку стула и сложил свои красивые руки на животе, прямо как покойник. Но помирать он явно не собирался. Он собирался вытряхнуть из него всю душу, гад.

— Можно, конечно, допустить, что Степанов совершенный дурак и не придумал ничего лучше, как подставиться и спрятать тряпки в крови жертв в своем чемодане, но…