А разве не такая же опасность подстерегает большинство религиозных организаций в Японии? Может быть, сказывается дурное влияние особой структуры семейных отношений, ведь в большинстве случаев наследование внутри такой организации осуществляется независимо от веры, оно определяется только кровным родством. Даже самые прекрасные храмовые комплексы и синтоистские святилища в конце концов перерождаются в какие-то диковинные коммерческие фирмы и начинают торговать товарами, украшенными ярлыком веры, но не имеющими к истинной вере никакого отношения. Подумав об этом, я помянул добрым словом своего покойного отца: как хорошо, что, отдав все свое имущество Богу и посвятив жизнь учению Тэнри, он не стал пленником ни одной из церковных организаций и никогда не опускался до торговли верой, смиренно отдавая все силы свои Богу и людям…
Итак, вспомнив, сколько раз в своей жизни я, неверующий, сталкивался с явлениями религиозного характера, я пришел к естественному выводу, что все это происходило далеко не случайно, что — и о том мне не раз говорила живосущая Мики — таков был замысел великого Бога-Родителя. А раз так, как мне относиться к тем удивительным явлениям, которые благодаря профессору Кодайре стали частью моей жизни? В самом деле, есть о чем задуматься…
Наверное, мне следует с надеждой смотреть в будущее, ожидая, каким именно образом сбудется через два года пророчество живосущей Мики. Нынешнее состояние моего здоровья таково, что два-то года я обязательно протяну. А там посмотрим… Если получится прожить девять лет, я стану свидетелем Великой Уборки Мира, которую намерен осуществить Бог-Родитель. Остается только надеяться, что мне удастся дожить до этого времени. Правда, мне будет тогда уже почти сто лет…
Что же касается сроков, установленных Богом-Родителем… Недавно живосущая Мики поведала мне, что оставила подробные записи по этому поводу. Я собрался с духом и прочел несколько сотен пятистиший, которые она писала с семидесятилетнего возраста и которые составили цикл, названный «На кончике кисти». Разобрав эти пятистишия, я был поражен, насколько точно она предсказала все, что теперь происходит, и устыдился, что не удосужился прочитать ее записи прежде. Неужели же никто из тех, кто читал ее стихи, ничего не понял? — дивился я, низко склоняя голову перед Родительницей.
Вот почему я настроен теперь довольно оптимистически и надеюсь быть свидетелем грядущих событий, чем бы они ни закончились.
Кстати, по настоянию живосущей Мики я, желая освежить в памяти атмосферу тех дней, когда судьба забросила меня на Святую землю христианства, отыскал и прочел свои тогдашние заметки: сначала я посылал их в газету в качестве репортажей, а потом соединил в книге под названием «Лики Европы». К сожалению, они не дают представления о том, насколько взрывоопасной была тогда ситуация на Святой земле, где все, и враги и союзники, поспешно вооружались и в любой момент могла развязаться война. Однако я хорошо помню, что участники Всемирного конгресса ПЕН-клубов, проходившего тогда в Лозанне, со страхом поговаривали о возможности третьей мировой войны. Особенно хорошо запомнился мне прощальный банкет, который президент Швейцарии устроил для участников конгресса в знаменитом старинном Сьонском замке неподалеку от Монтре. Его приветственная речь произвела на присутствующих глубокое впечатление прежде всего потому, что слишком силен был страх перед новой войной.
Сьонский замок, расположенный на одном из островков Женевского озера, когда-то был тюрьмой, потом его превратили в местную достопримечательность, объект паломничества туристов, но официальных банкетов там никогда не устраивали. Однако на сей раз президент избрал именно его и объяснил почему. Если начнется война, сказал он, то как бы Швейцария ни настаивала на своем нейтралитете, она неминуемо будет вовлечена в эту войну и не исключено, что этот прекрасный замок взлетит на воздух при взрыве атомной бомбы. Поэтому он и решил пригласить сюда литераторов со всего мира, надеясь, что образ Сьонского замка запечатлеется в их сердцах, и если вдруг его сотрут с лица земли, кто-нибудь, кому удастся выжить, возродит его при помощи пера и бумаги.
К счастью, в то время война не началась. Однако в наши дни мир переживает такой кризис, с которым тогдашний не идет ни в какое сравнение. Живосущая Мики велела мне хорошенько над этим поразмыслить. Надеюсь, что в ближайшие девять лет новой войны все же не будет и я смогу трудиться ради мира на земле.
Отложив кисть, я в последний раз попытался восстановить в памяти все, что произошло со мной за прошедшие пять месяцев после того, как профессор Кодайра свел меня с живосущей Мики… Я встречался с ней раз двадцать, и всякий раз она сама приходила ко мне и говорила то, что хотела сказать. Иногда меня подмывало спросить ее о чем-нибудь, но я удерживал себя, опасаясь, что, ввязавшись в диалог с ней, могу забросить начатую книгу. Все, что она рассказала мне, я записал на пленку, а потом перевел на бумагу — пока мне и этого довольно.
Однако в будущем мне хотелось бы встречаться с ней, когда я сам этого пожелаю, задавать ей свои вопросы и получать на них ответы. Может быть, тогда я обрету новое существование, для меня как для писателя начнется новая жизнь. Да, лучшего и желать невозможно. Однажды, это было в прошлом году перед самым Рождеством, живосущая Мики сказала мне, что привела в мой дом воскресшего Иисуса Христа и стоит с ним у двери за моей спиной, но я не посмел обернуться. Мне очень хотелось спросить ее, зачем она привела Христа, но я так и не спросил. И вот, уже после Нового года, в феврале, когда я успел забыть об Иисусе Христе, она неожиданно устроила мне с ним встречу.
Я смотрел в небо, и вдруг Иисус позвал меня: «Кодзиро!» — и минуты три говорил со мной. Это было прекрасно. Почти сразу же после того, как он удалился, Мики привела ко мне Шакьямуни, и с ним тоже я тихо беседовал минуты две-три. От волнения я весь дрожал и впервые заплакал от умиления. Когда оба богоподобных святых удалились, со мной, как всегда, заговорила Мики… Таким образом, я видел собственными глазами наяву и молодого Иисуса, и величественного восьмидесятилетнего Шакьямуни в тот момент, когда он поднялся, вышел из-под священного баньяна и направился к высоким горным вершинам.
Стоит мне вспомнить об этом, и меня начинает одолевать безмерное любопытство. А ведь какой бы получился у нас диалог, если бы я заранее подготовил свои вопросы, думаю я, с какими еще святыми могла бы устроить мне встречу Мики, какие еще эпизоды показать… Это наполняет смыслом мою жизнь и заставляет благодарить судьбу за то, что мне ниспослана такая старость. И если мне удастся все это записать, для меня как для литератора это будет наивысшим счастьем.
Но остается еще одно дело, касающееся моей обыденной жизни: мне нужно разыскать своего старого друга Жака.
Я ищу его с того самого дня, как стала реальностью его мечта о путешествии в космос, но до сих пор ничего о нем не узнал. Когда в июле 1969 года я увидел по телевизору, как «Аполлон-11» совершил посадку на Луне и Армстронг ступил на ее поверхность, мне показалось, что я вижу Жака, на глаза мои навернулись слезы и я потерял дар речи. После этого я постоянно выискивал и читал все написанное по-английски или по-французски людьми, вернувшимися из космоса, и очень радовался, когда была издана книга Такаси Татибана «Вернувшиеся из Космоса». Я еще раз убедился в том, что все рассказы Жака о космосе, которыми он потчевал нас полвека назад в горах Отвиля в часы принудительных прогулок и перед Скалой Чудес, были истинной правдой.
