Филиппу сообщили новость, но он продемонстрировал свою обычную невозмутимость перед доном Кристобалем, склонившимся перед ним в низком поклоне. Он смотрел на коменданта своим апатичным взглядом, не произнося ни слова.
— Сир, — дон Кристобаль постарался как можно короче изложить суть дела, — я вынужден сообщить вашему величеству, что, к стыду моему, заключенный сбежал.
Филипп сложил холодные руки.
— Вы рассказываете мне очень странную историю, дон Кристобаль.
Комендант покраснел.
— Не знаю, что сказать, сир. Я потрясен.
— Успокойтесь. Когда сбежал заключенный?
— Не прошло и часа, сир. Он одолел стражника, который принес ему ужин, и заколол часового, стоявшего за дверью, каким-то неизвестным мне образом ускользнул от двух отрядов стражи, которые считали, что окружили его, и каким-то образом, в равной степени мне неясным, попал в мою комнату. Когда я вошел туда, ничего не подозревая, то был захвачен врасплох, сир. — Его рука непроизвольно дотронулась до кровоподтека на подбородке. — Заключенный сбил меня с ног, не успел я понять в чем дело, а когда я пришел в себя, то уже лежал на полу связанный, с кляпом во рту. Заключенный надел мою шляпу и плащ, мой орден Золотого Руна, взял мою шпагу и, таким образом переодетый, сошел к карете, которая ждала меня, чтобы отвезти в дом друга. Мой лейтенант, заподозрив неладное, немедленно послал вслед за каретой, но когда часовые догнали ее, заключенный исчез.
Воцарилось молчание. Веки опустились на глаза Филиппа, скрыв досаду или гнев, которые он, возможно, мог испытать. Сделав паузу, король снова открыл глаза. Характерно для него, что он остановился на одной из незначительных деталей дела.
— По-видимому, это говорит о том, что он и есть Бовалле, тем более что заключенный сам в этом признался.
— Сир, заключенный нагло назвал мне свое имя. Он сказал, забирая у меня шпагу, что я могу оставить взамен его шпагу и хвастаться, что я — единственный человек, которому удалось что-то взять у Бовалле против его воли.
Опять наступило молчание.
— Его нужно задержать, — наконец промолвил король и взялся за серебряный колокольчик, стоявший на столе.
— Сир, помня о том, что у него нет денег на лошадь и поэтому он должен прятаться в Мадриде, я сразу же послал к Фермосе, чтобы попросить обыскать город.
Филипп кивнул.
— Вы поступили правильно, сеньор.
Вошел какой-то человек и встал в ожидании возле короля. Филипп уже что-то старательно писал. Перо его неторопливо двигалось по бумаге. Он заметил, не поднимая глаз:
— Однако такой отчаянный человек, как Эль Бовалле, не остановится перед тем, чтобы украсть коня. Нужно послать гонца на границу.
Дон Кристобаль, уже имевший дело с Бовалле, не сомневался, что он не остановится ни перед чем.
— Сир, с вашего позволения, я бы предложил разослать гонцов во все порты, особенно в Виго и Сантандер.
— Гонцы будут посланы немедленно, — спокойно сказал Филипп, — во все порты с приказом алькальдам задержать этого беглеца. Но нам не следует забывать, дон Кристобаль, что мы имеем дело с человеком, владеющим черной магией.
Какие бы сомнения ни вызывало у дона Кристобаля предположение о колдовстве Бовалле, он только почтительно склонил голову.
Отец Аллен, до этого момента молча слушавший у окна, вышел вперед:
— Ваше величество забыли, что есть еще слуга.
Мозг короля работал медленно, но он никогда ничего не забывал.
— Слуга сбежал, отец, — уверенно заявил он.
Отец Аллен поклонился.
— Нас заставили в это поверить, сир.
Филиппу понадобилось время, чтобы это переварить. На его лице появилась тень недовольства.
— Я полагаю, что в этом деле мне не слишком хорошо послужили, — сказал он и сделал секретарю знак записывать.
Наконец были готовы различные депеши, и посыльные должны были доставить их на границу и во все сколько-нибудь значительные порты. Всю Испанию облетит весть о том, что знаменитый пират на свободе. Филипп откинулся в кресле, на его тонких губах была улыбка удовлетворения.
— Он попадется в сети, — пошутил король, что было ему несвойственно. — Скоро мы их затянем.
Все это было прекрасно, но не все были так радужно настроены, как Филипп. Перинат, на следующий день узнавший о побеге, совсем взбесился и предсказывал несчастье своим слушателям, охваченным ужасом.
— Держать его в руках и упустить! — бушевал он. — Его надо было заковать в кандалы и не оставлять ни на секунду! Что вы знаете о нем? Ничего! А я знаю, да, знаю, но меня не слушали! О, дьявол! О, колдун! Ты снова сбежал!
Новели перебил эту пламенную речь.
— Эль Бовалле не может сбежать. Все порты закроют, и ни одному судну не разрешено поднять паруса. Границу закроют до того, как он сможет туда добраться, и не забывайте, что в любом случае у него нет пропуска.
Перинат пророчески поднял палец.
— Вы можете закрыть порты и границу, но он проскользнет сквозь ваши сторожевые посты и при этом посмеется над вами! О, держать его в заточении — и упустить! — Он обвел группу слушателей безумным взглядом. — Порты! Границы! Зачем Эль Бовалле приехал в Испанию? Разве вы не слышали истинную причину из уст Карвальо? Где донья Доминика де Рада?
— Но она же уехала в Васконосу, — ответил ему кто-то. — А разве…
— Тогда пусть король пошлет за ним погоню в ту сторону! — сказал Перинат. — Но боюсь, что уже слишком поздно! Негодяй сбежал, говорю вам!
К группе присоединился еще один дворянин, чьи глаза беспокойно бегали, а пальцы что-то нервно перебирали. Дон Родригес де Карвальо, на которого новость обрушилась, как гром среди ясного неба, был в плачевном состоянии. Всецело разделяя общий страх перед Эль Бовалле, он не знал, что делать. Дон Родригес боялся за жизнь сына, опасался за безопасность племянницы и не смел разгласить вероятную цель Бовалле из страха впутать в это дело Доминику, так как и она, и ее богатство были бы проглочены Святой инквизицией. Сейчас он подошел послушать, что говорят о побеге, и как раз услышал последние слова Перината.
Перинат вцепился в него.
— А, Карвальо, вы как раз вовремя! Скажите мне, не отправится ли этот пират за вашей племянницей?
У дона Родригеса был испуганный вид.
— Я не думаю… не могу такое предположить, — запинаясь, ответил он. — Она решительно отрицала, что это Эль Бовалле. Возможно, мы ошибаемся… что бы стал Бовалле делать в Испании?
— Пират сам о себе заявил, — вмешался Аранда. — В тот вечер, когда я его впервые увидел, он осмелился произнести свое собственное имя! Помните, Лоса? Он сказал, что если бы Бовалле стоял на его месте, то все равно бы смеялся. Какая наглость! Какая смелость! Можно только удивляться.
