Внезапно картинка изменилась: в дверном проеме появилась крупная женская фигура, легко прислонилась к косяку и помахала ему рукой. Билли пригляделся и по пышным формам узнал Матильду. Озарённая боковым светом, она улыбалась привычно и безмятежно. Конечно, Билли знал, что на самом деле Матильда стоит на пороге его спальни, но на секунду всё же поразился жуткой несправедливости: её, солнечную радостную пиранью, никогда ни о чём не задумывающуюся дуру, пустили туда, в теплый заоконный мир… Почему?! Не сдержавшись, Билли ударил кулаком по стеклу. Гладкая поверхность глухо заколебалась и совершенно преобразила лицо Матильды. Удивительно, но когда Билли обернулся к настоящей Матильде, то и она выглядела хмурой. Крупные черты как будто подтаяли, бесформенные мягкие губы собрались морщинами, как влажная тряпочка, которой только что стёрли улыбку. Матильда смотрела на него серьёзно и оценивающе, как не смотрела ещё никогда. Но голос ее прозвучал по-прежнему насмешливо.
— Ну что, чудотворец, допрыгался? Я-то тебе чем мешала? Эх ты… Ладно, что уж теперь говорить! Тебя вон мать зовет. Там внизу, в столовой, собрались… За тобой пришли. Теперь, гений, не отвертишься.
Странная угроза, прозвучавшая в голосе всегда такой весёлой и в общем безобидной Матильды, заставила Билли вздрогнуть. Кто это пришел за ним? Что такое она несет? И ещё: тётушка, похоже, дома. Означает ли это?.. А что это может означать? Он окончательно запутался; горячий шурупчик боли ввинчивался в череп всё сильнее и сильнее. Скривившись, Билли потер виски. А Матильда всё стояла на том же месте, и у Билли появилось ощущение, что, если он откажется спуститься вниз, она потащит его силой. Ну надо же, как, оказывается, она его не любит! Он-то всегда считал, что их препирательства — не более чем родственная пикировка. Виски сдавило ещё сильнее. Билли горестно посмотрел на Матильду, но, встретив её взгляд, понял, что не в состоянии сейчас хоть что-то сказать, пожал плечами и вышел в коридор. Проходя мимо чуть посторонившейся кузины, он заметил на её платье, в том месте, где оно вздымалось под напором большой груди, два тёмных и как будто мокрых пятна. Как странно: совершенно сухие злые глаза и мокрые, плачущие соски… Что же он сотворил с Матильдой? Он ускорил шаг, хотя каждое движение толчком отдавалось в темени. Кто ожидает его в столовой, хотел бы он знать?..
Прямо под картиной с ненастоящим солнечным городом, развалясь на казавшемся хлипким под его массивным телом стуле, восседал невозмутимый герр Вольф. Сбоку, как будто оттеснённая его массой к стене, нервно переминалась с ноги на ногу тётушка Эллен. А по другую сторону стола в элегантном сером костюме с галстуком-бабочкой сидел мистер Монтелли. Не похоже было, что Билли ждали, или, как сказала Матильда, «пришли за ним». Потому что никто из присутствующих, казалось, даже не заметил Билли. Головная боль внезапно прекратилась, как будто её выключили. Менее всего Билли ожидал увидеть здесь мистера Монтелли. Но удивительнее всего было то, что в тот момент, когда Билли спускался по лестнице, он оживленно беседовал с герром Вольфом по-немецки. Непривычные гортанные звуки чужого языка резали слух несчастной тётушке, которая силилась привычно округлить глаза, но от этого выглядела ещё более несчастной. А герр Вольф выпятил нижнюю губу и покачивал головой в знак согласия. На столе, накрытом белой скатертью, стояли тяжёлые керамические вазы с фруктами — пышными гроздями винограда и мохнатыми жёлтыми персиками. При мысли о еде чуть было не вернулась головная боль, Билли сглотнул слюну и закашлялся. Разговор оборвался, все присутствующие повернули головы в его сторону. Билли показалось, что и мистер Монтелли, и тётушка, и даже герр Вольф выглядят немного смущенными.
— А-а, — произнес герр Вольф, складывая толстые губы в улыбку и протягивая руку к стоящей в центре стола большой глиняной бутыли, — сюрприз! Сюрпризный… э-э… именинник пришел!
— Ох, — пролепетала тётушка Эллен, клонясь к стене, — Билли! Вчера мы не успели как следует отпраздновать твое тридцатитрёхлетие, и вот сегодня…
— Милый Билли, как это славно, что я могу поздравить вас лично, — мистер Монтелли наклонил голову. — Пусть и днём позже, но мы, с позволения вашей очаровательной тётушки, решили сделать вам небольшой подарок.
Он повел головой в сторону герра Вольфа, который пытался с помощью столового ножа вытащить пробку из узкого горлышка сосуда. Что именно прочитал на его лице недовольный немец, Билли не знал, но его пухлые губы с блёстками слюны в уголках обиженно дрогнули, он отложил нож в сторону и даже слегка отодвинул от себя бутыль. Билли показалось, что тётушка облегченно вздохнула. А безупречно вежливый сегодня мистер Монтелли вытянул вверх тонкий белый палец и медленно описал им полный круг, как будто взбалтывая напряжение, повисшее в перевёрнутом стакане комнаты. Этот жёсткий палец был почему-то неприятен Билли, он отвернулся и привычно окинул взглядом темную анфиладу комнат, которая заканчивалась кабинетом с камином. Билли на минуту показалось, что в камине догорает неведомо как оказавшийся там вчера стул… Билли поднял глаза: в дверном проёме стояла Изабелла всё в том же помятом и несвежем подвенечном платье. Придерживая рукой широкий разрез на юбке, она быстро вошла в комнату, сосредоточенно, как будто не узнавая, посмотрела на Билли и, покосившись на тётушку Эллен, уселась за стол. В это же время с другой стороны, из кухни, появилась толстая Леди. Билли вздрогнул, но Леди на сей раз была одета и держала в чёрных, без единой царапины руках поднос со сложным массивным приспособлением для открывания винных бутылок. Она кивнула Билли, поставила поднос на стол и, спрятав руки под фартук, замерла за спиной герра Вольфа.
— Дорогой мистер МоцЦарт, милый Билли! — мистер Монтелли так и не опустил свой палец, но больше не шевелил им. — Теперь, когда все собрались, я хотел бы сказать несколько слов… если никто не возражает, конечно.
Герр Вольф, с опаской поглядывая на палец, кивнул и что-то пробурчал себе под нос; тётушка, казалось, только сейчас сообразила присесть на краешек стула, а Изабелла улыбнулась с предвкушением и взяла со стола сочный персик. К Билли вернулась головная боль: виски словно налились серой тяжестью, так что было больно двигать глазами. Поэтому Билли заметил спустившуюся вниз Матильду только тогда, когда она, всё с тем же незнакомым застывшим лицом, уже сидела за столом рядом с герром Вольфом. Мистер Монтелли отметил её появление одобрительной полуулыбкой и продолжил.
— Так вот, дорогой наш Билли, сегодня мы все собрались, чтобы поздравить вас и, должен признаться, всех нас — да-да, именно так! — с вашим днём рождения. Потому что чудо рождения любого человека — это большое счастье для его родных. Впрочем, перебью сам себя, чтобы сказать вам, Билли, о том, что мы приготовили для вас несколько сюрпризов, как это и положено в день рождения. Если позволите, я начну с менее значительных и закончу самым важным. Так будет правильней, верно? Итак, сюрприз первый. Вы, вероятно, помните очаровательную Пегги Сольерри? Да о чем я спрашиваю?! Конечно же, помните!
Мистер Монтелли решительно схватив стоящий на столе сосуд и перенёс его поближе к себе. Билли показалось странным то, с какой лёгкостью он это сделал. Похоже, большая бутыль была пустой. С усилием провожая взглядом его руку, Билли чувствовал, что голову сдавило ещё сильнее, словно его мозг заливало вязким цементом боли. Прозвучавшее имя — Пегги Сольерри — вызвало в дымке его памяти всего лишь изображение большого серого кота, и от этого ему стало ещё больнее. Опёршись на спинку стула, Билли недоумевал, почему он должен терпеть эту муку, почему его тётушка сиротливо жмётся в углу, вместо того чтобы вежливо, но непреклонно выпроводить этих неприятных незваных гостей за дверь. Но повернуться к ней, но спросить было выше его сил. Ощущая необычную, никогда прежде не испытанную беспомощность, Билли вдруг подумал, что все сидящие за столом, включая новую неулыбчивую Матильду, притихшую тётушку Эллен и даже такую привычную домашнюю Леди, напоминают ему сейчас грозных безжалостных судей, завидующих ждущему его палачу. Потому что и сами жадно ищут на его лице следы боли и страха — и наслаждаются ими…
