Отойти он не мог – было бы несправедливо, если б такое замечательное здание вдруг рухнуло. Он еще потерпит, он сильный, – архитектуру надо беречь. Он так стоял и словно во сне видел, как к нему подходит девушка в черной накидке и сетчатых чулках. Ее тело трепыхалось от холода, словно угодило в паутину чулок. А агрессивно накрашенные большие ресницы, как лапки паука, уже устремились к оцепеневшему от страха Али. При этом глаза траурницы были цинично жестки.
– Закурить не найдется? – Симпатичная девочка приблизилась к застывшему атланту, выпуская изо рта пар, словно поднимая пыльцу.
И тут же вспыхнул огненный лепесток цветка у конца стебля-сигареты. И сложенные крыльями губы потянулись к этому огоньку. Ведь бабочки-траурницы всегда складывают крылья так, чтобы солнце светило на них прямо. Утром к востоку, в полдень на юг. А вечером к западу устремлена их вафельно-розовая кайма на широких печальных впалых крыльях. Живой бьющийся компас.
5
Короткие черные волосы с фиолетовым отливом, схваченные по окружности головы розовой вязаной повязкой, черная кожаная юбка и черный же бесформенный балахон-накидка, полностью скрывающий фигуру, придавали незнакомке загадочный вид.
«Почему она так легко одета? – подумал Али, разглядывая девушку. – И что она делает на холодной улице одна?»
Он знал, что такие виды бабочек, как траурница, зимуют в стадии взрослой особи и весной, проснувшись, радуют наш глаз раньше других. А в феврале в этой стране тысячи и одной ночи уже чувствуется приближение весны, чему свидетельство обильный дождь. Снег еще не сошел, а бабочка уже проснулась. Хотя вполне возможно, что эта особь принадлежит к южным траурницам, что прилетела сюда на лето и сразу угодила в паутину.
Вся в черном, с прожилками-разводами на балахоне, с ярко накрашенными губами и намалеванными веками, девушка, и правда, походила на бабочку-траурницу. Ведь эти бабочки любят сидеть на дорогах, расправив черно-бархатные крылья с карамельно-розовой каймой.
– Хочешь провести со мною ночь? – спросила бабочка, колдовски взглянув на Али своими черными глазами.
– А сколько это будет стоить? – спросил Али.
– Для такого красавчика совсем недорого.
6
И вот уже Али протянул руку, и она вцепилась в нее, как утопающая стрекоза в спасательный круг лилии. Дальше они движутся по Невскому вдвоем. И края ее балахона развеваются, как крылья.
– А куда мы так летим?
– Ко мне в гостиницу, – сказал Али.
Он еще не знал, как проведет ее мимо ресепшна и швейцара. Но ему было все равно. Главное, нашелся собеседник, который мог выслушать все его наболевшее.
– Ничего, я помогу тебе, – шепнула Али на ухо траурница. – На несколько часов ты позабудешь о своих страданиях.
Али понимал, что поступает против всех правил, но это жрица любви – профессиональная утешительница одиноких мужчин, и она поможет ему забыть Аллу. С кем, как не с ней, скрасить мучительные минуты ломки?
По пути траурница попросила купить джин-тоник. И Али купил ей джин, сам дернул за чеку банку, и пена с шипением, словно из банки лезла змея, вырвалась наружу.
Они шли, и траурница дрожала у него на руке. Она смотрела Али в рот и слушала его рассказ о любви к Алле с неподдельным напряженным вниманием.
7
– Я не могу больше идти, давай уже ловить такси, – капризно просит траурница. И вот они уже плюхаются на пружинистые сидения.
В такси он смог лучше рассмотреть траурницу. Девочка была не просто мила, она оказалась настоящей красавицей. Страшная и одновременно влекущая красота ее освещалась слабым светом автомобиля, и лицо ее выглядело еще более нереальным в мелькании нечетких и быстрых теней проносящегося мимо города. На мраморно-бледной коже темные, глубоко посаженные глаза пылали непонятным, одновременно пугающим и притягательным огнем.
«Но кто знает, что скрывается в ее сердце? Может, под прекрасной личиной личинка в червоточине глаз», – так подумал Али, потому что сам почувствовал, как от близости рядом сидящей женщины в глубине его живота закопошился сладострастный червяк.
– Милый, заедем по одному адресу, – предлагает траурница. – Мне нужно кое-что передать матери.
Прерывая свой рассказ, Али отпускает ее и с нетерпением ждет в машине, пока она не вернется, чтобы продолжить свой рассказ для нее.
– Посмотри, что у меня есть, – показывает траурница порошок в пакетике, отчего пламя в ее глазах жадно сверкнуло. – Это тоже нам поможет забыть о твоей несчастной любви!
Помочь – теперь это так называется! К счастью, на ресепшне никто из персонала не останавливает их. Лишь провожают хитро-понимающими улыбками. Он берет ключ и бегом по лестнице, чтобы не столкнуться с Анной, – налево, направо и до упора.
В комнате траурница в нетерпении скидывает сапоги и босиком подбегает к инкрустированному столику.
– Иди сюда, – зовет она Али к добытой ею и рассыпанной по столу пыльце.
Али нагибается и, опираясь ноздрями на трубочку-стебель, вдыхает-захватывает порцию божественной пыльцы. Тело Али передергивает, от попадания в нос порошка хочется чихнуть, но чих получается внутренним, что-то приятно щекочущее бьет Али в голову, и он начинает медленно улетать.
8
Ночью над крышей мироздания полным-полно падающих звезд, скользящих по наклонной метеоров, взмывающих в космос гонорейных ракет, туманных серебряных сгустков и сифилисных фейерверков. На этот раз стена точно обрушилась, крышу снесло, и в комнату ворвалась улица со всеми ее продавцами сладких губных помад и продавщицами вафельных тортов и мороженого, улица с яркими витринами-окнами гудящих автобусов и щелкающих троллейбусов. В небе февральском мириадами лепестков вспыхнул, расцвел и потух-повял хризантемный салют, осыпаясь продолговатыми чешуйками.
Траурница толкает Али в грудь, он опрокидывается спиной на кровать и в следующую секунду видит над собой нависшие хищные глаза девушки. Огонь в ее глазах гипнотизировал и сжигал без остатка.
Во мгновение ока, распахнув крылья своего пончо и закрыв глаза, на Али усаживается великолепная бабочка-траурница. Ведь за неимением цветов бабочки садятся на сладких мальчиков, с губ которых еще не испарился вкус янтарно-зеленого и малинового мармелада.
9
И вот уже под «траурный марш» начинается странный танец. Али старается быть до предела нежным. Он боится спугнуть или грубым движением порвать крылья бабочки, боится даже коснуться своими пальцами ее губ и снять с них едва видимую пыльцу слов, без которой ей уже не подняться в воздух.
А порхающая в сантиметрах над ним бабочка-траурница раскачивается из стороны в сторону, извиваясь и стараясь удержать равновесие на стебле Али, время от времени поднося руки к вискам, словно поправляя прическу. Края балахона взлетают, заслоняя шатром своих крыльев весь свет и все на свете. И в этот момент на мозг Али капают-осыпаются черные чешуйки.
