— Я знаю, что поезд опаздывает, женщина!
Снова шепот.
— И про Собрание я знаю!
Снова шепот.
— Насколько велико?
Снова шепот.
— Его нужно раздробить. Скажи этим джентльменам из города, что я сама разберу их на винтики, если они немедленно не покончат с Собранием. Я больше не желаю о нем слышать. Извинения не принимаются!
Шепот.
— Туммис?
Шепот.
— Ты уверена?
Шепот.
— Сам?
Шепот.
— В такую погоду?
Шепот.
— Вот проклятье! НеАйрмонгер!
Шепот.
— А Иктор и Олиш?
Шепот.
— Уже поймали?
Шепот.
— Что ж, мне жаль. Правда, жаль.
Короткая пауза, затем опять шепот.
— Что?
Шепот.
— Нет!
И снова шепот.
— Не может быть.
Еще несколько слов.
— Как?
Еще несколько.
— Что?!
Еще несколько.
— Наш!
Еще несколько.
— Который?
Еще несколько.
— Он!
Кивок.
— Сам!
Невнятное бормотание.
— Что они сделали?!
Опять несколько слов.
— Нет, нет, нет!
Тишина.
— Где она теперь?
Пара слов.
— Пропала!
Пара слов.
— Так найдите ее!
— Да, миледи. — Миссис Пиггот снова заговорила в голос.
— Поймайте!
— Да, миледи.
— Убейте!
— Да, миледи.
— Меня не волнует Собрание! Меня не волнует буря! Я хочу, чтобы ее поймали и убили. Немедленно, Пиггот. Не попадайся мне на глаза, пока это не будет сделано. Иначе я выстираю тебя с отбеливателем, моя дорогая.
— Да, миледи.
— Я заставлю тебя есть щелок.
— Да, миледи.
— И еще, Пиггот.
— Миледи?
— В этом замешан кое-кто еще.
— Миледи?
— С этим разберусь я. Сама.
— Да, миледи.
— Пиггот?
— Да, миледи?
— Нужно навести порядок. Я не потерплю хаоса под этой крышей. Колокола должны звонить спокойно — так же, как и всегда. Впрочем, возможно, в свете сложившихся обстоятельств отбой сегодня следует дать раньше.
— Да, миледи.
— Иди же, иди!
Трясясь, миссис Пиггот поспешила убраться от бабушки подальше.
— Бездарь! — рявкнула бабушка вслед уходящей экономке с такой силой, что казалось, это ее голос захлопнул дверь. После этого бабушка некоторое время молчала.
— Ты упомянула Туммиса, бабушка? — спросил я. — Все хорошо?
— Не беспокойся о Туммисе, Клодиус.
— Надеюсь, он скоро получит брюки.
— Не беспокойся.
Она долго на меня смотрела. Просто смотрела. Но что это был за взгляд! Я подумал, что ее взгляд пролез ко мне в ноздри и уши и стал рыскать там в поисках информации. Затем она глубоко вздохнула, словно отзывая всепроникающий взгляд обратно в свое тело. Она взвесила его, подышала им. Затем бабушка заговорила снова. Ее голос не был ни спокойным, ни умиротворенным, скорее недовольным и полным отвращения.
— Что ты собираешься делать там, в городе, Клодиус?
— Еще точно не знаю. Все, что скажет дедушка.
— Наконец-то хороший ответ. Ты Айрмонгер, Клодиус.
— Да, бабушка.
— Я верю, что ты будешь вести себя как Айрмонгер.
— Да, бабушка.
— Ты должен сделать так, чтобы наша семья тобой гордилась. Думаю, что это живет где-то внутри тебя, Клодиус, хотя ты хорошо это скрываешь. Ты должен стать великим Айрмонгером хотя бы в память о своей матери. Ты не должен нас подвести.
— Нет, бабушка, я сделаю все, что смогу.
— Этого недостаточно. Ты должен сделать гораздо больше. Ты начнешь все с чистого листа сегодня же, в эту самую минуту. Новая глава! Каждая твоя мысль должна быть о семье. Каждый дюйм твоего тела должен служить Айрмонгерам. Как я сказала, у тебя есть талант. Так и должно быть, сын Айрис просто обязан быть талантливым. У тебя есть порода, Клодиус. Но тебе еще многое предстоит сделать, чтобы стать достойным своей крови, Клодиус Айрмонгер. Ты должен любить, любить и еще раз любить свою кровь. Ты любишь ее, Клодиус? Любишь свою кровь?
— Да, бабушка, — пробормотал я. — Это ведь хорошая кровь, правда?
— Лучшая! Лучше и быть не может! Даже Саксен-Кобург-Готы не могут похвастать такой кровью. Их кровь довольно жидкая. Наша гуще. Тебе не сбежать от своей крови, Клодиус. Попробуй, и она взбунтуется против тебя. Пойди против своей семьи, и твоя кровь станет грязной и больной. Я знала одного Айрмонгера, младшего Айрмонгера, который отвернулся от семьи. Знаешь, что с ним произошло?
— Нет, бабушка, не знаю.
— Его ноги загноились. Они раздулись от гноя.
— Бедняга!
— Наша кровь таит в себе много секретов. Великих тайн. Тебе не сбежать от своей крови.
— Да, бабушка.
Тик-тик-тик.
— Ты знаешь, почему я выбрала для тебя затычку, Клодиус?
— Не знаю, бабушка.
— Потому, Клодиус, что все зависит от тебя. Участь твоей семьи лежит на твоих маленьких плечах. Тебе об этом известно? Нет, нет, не думаю. От тебя это долго скрывали. Думаю, слишком долго. Ты, как и все великие Айрмонгеры, имеешь особую связь с вещами. Особый дар обычно проявляется у одного Айрмонгера на поколение, и именно такой Айрмонгер ведет нас вперед. В мире есть много людей, которые хотят нас уничтожить. Твой постоянный плач в младенчестве уже сам по себе был знáком. Лично я хотела утопить тебя еще тогда — за ту боль, которую ты мне причинил. Но Амбитт не позволил мне этого сделать, и ты выжил. Выжил и вырос, хотя рос плохо. И вот тебе выдали брюки и отсылают прочь. Я дала тебе затычку в качестве личного предмета, Клодиус Айрмонгер, потому что ты, кровь моя, сделаешь в жизни одну из двух вещей. Как и затычка, ты либо удержишь нас внутри, став нашей защитой, барьером между нами и угрожающим нам сливным отверстием, либо, напротив, откроешь его и позволишь нам пропасть, хлынуть в никуда и исчезнуть навеки.
