Вот так Роман Дробот если не получит сполна то, что, скорее всего, заслужил, так уж наверняка уйдет из его жизни.
А война все спишет.
Не такое списывали, уж в этом Игорь Родимцев успел убедиться лично и не раз.
Он сам не знал, почему остановился. Еще крепче стиснув зубы, повернулся, чуть не строевым шагом вошел в комендатуру, устроился на топчане в углу кабинета, накрылся шинелью и, к своему удивлению, быстро заснул – груз напряженных недель наконец-то удалось сбросить…
Разбудил его громкий пронзительный звук за окном.
Еще не до конца понимая, что происходит, Родимцев машинально подхватил с пола автомат, рванулся к окну, и тут же до него дошло: уже утро, он на удивление выспался, в голове шум, но это пройдет. И только из-за того, что под черепной коробкой все еще дают о себе знать вчерашние демоны, его раздражает рев мотоцикла – обычное дело.
Надев портупею, одернув гимнастерку и выпив нагревшейся в оцинкованном ведре воды, Игорь вышел наружу. Увиденная картина поразила давно забытым ощущением воскресного мира – а ведь нынче же как раз воскресенье, вспомнил он. По широкой площадке перед комендатурой нарезал круги немецкий мотоцикл, за рулем которого сидел Павел Шалыгин с видом тореадора, укротившего строптивого быка. За ним бегали местные мальчишки, требуя покатать.
Заметив командира, Шалыгин сделал еще круг, затормозив у входа, с нарочитой сердитостью отогнав пацанов. Которые, как и следовало ожидать, не сильно-то напугались, отойдя в сторону, но не разбегаясь совсем. Перекинув ногу через седло, Павел с довольным видом похлопал мотоцикл по темному корпусу.
– О, трофей! Глянь, Ильич, забегал!
– Ты ночью, что ли, с ним валандался? – Родимцев не сдержал зевок.
– Кто рано встает, Ильич! Там всего-то работы было…
Мотоцикл бросили немцы при отступлении, и бойцов хватило разве на то, чтобы откатить не желающего заводиться «коня» за ближайший сарай, чтобы не торчал на дороге. Как на грех, именно в том сарае расквартировалось несколько партизан под началом Шалыгина. Обнаружив мотоцикл, Паша загорелся, как ребенок в предчувствии новой игрушки, и заявил: заведется – заберет трофей себе. Никто особо не возражал, а Родимцеву, которого завертели более важные дела, вообще не было до мотоцикла никакого дела.
– Я гляжу, рота ушла. Времени сколько?
– Они чуть свет собрались, Ильич.
– Так точно. Капитан говорил.
– Мы, выходит, на хозяйстве, а, Ильич?
– Поглядим. Может, скоро другие приказы придут.
Сказав так, Родимцев признался мысленно сам себе – он не очень-то в это верит.
– Меня чего не разбудили?
– Так без тебя порядок, Ильич. Оболенский не велел.
– А ты послушал?
– И чего?
– Кто твой командир?
– Так ты, Ильич! – Разведчик расплылся в широкой улыбке. – Я сунулся было, а ты как храпишь… Когда еще тебе выпадет поспать.
– Да и то так. Ладно, пускай себе… У капитана того шило в жопе.
– Понять можно.
– Ну, понимай, понимай… А это у тебя чего?
Из мотоциклетной коляски торчал винтовочный приклад. Шалыгин ухмыльнулся.
– Тоже трофей, Ильич. Винтарь фрицевский, маузер. Снайперка, боевая. Капитан оставил.
– Оболенский? Кому, зачем?
– Вам, товарищ комендант. На память. Хочу, говорит, подарить партизану пленного немчуру.
Спустившись, Родимцев взял винтовку, щелкнул затвором, проверяя патрон в патроннике. Он успел пообщаться с гвардейцем меньше суток, но этого оказалось достаточно для того, чтобы понять: такие поступки и слова абсолютно в его духе.
– Пускай будет. Патронов к ней надо.
– А вот, коробка целая! – Шалыгин взял со дна коляски комплект «родных» патронов. – Все как положено, гвардия веников не вяжет.
Родимцев посмотрел перед собой, снова наткнулся взглядом на старую усадьбу и часового рядом. Всплыли со дна памяти вчерашние мысли. Игорь тряхнул головой.
– С тобой все в порядке, Ильич?
– Все путем, – успокоил его Родимцев. – Будем обживаться. Чайник есть, ты, как разведка, на зуб чего разведай. Я здесь буду, примем хозяйство, как положено. Ты заместитель коменданта, забыл разве?
– Есть, товарищ капитан!
– И это… Полину найди… Там надо сообщение готовить…
– Понял, Ильич. Сделаем. Чего ее искать, там же, где связисты сидели.
– Так сходи!
– Я скатаю!
Резким ударом ноги по педали заведя мотор, Павел оседлал мотоцикл и, пыля вокруг себя, погнал по поселку, преследуемый мальчишками.
Родимцев вернулся к себе, примостил винтовку в угол, рядом, на скамейку, положил патроны, пока еще толком не зная, как и когда пригодится ему этот гвардейский подарок. В рукомойнике оставалась вода, он умылся, рука коснулась давно не знавшего бритвы лица. Вот с чего надо начать – нагреть воду, привести себя в надлежащий вид, как устав требует. И сухой закон ввести, хотя бы на первое время.
Уже когда взял чайник, собираясь выйти по воду, услышал с улицы звук приближающейся машины. Вышел на крыльцо снова, как был, с чайником в руке, но вовремя увидел себя со стороны, выругался, поставил его на подоконник. Только затем направился наперерез полуторке, выехавшей на главную улицу поселка.
Та затормозила у комендатуры без приказа. Бойцы остались в кузове, из кабины выпрыгнул, поправляя на ходу пилотку, моложавый сапер. Погоны старшего лейтенанта Игорь рассмотрел со своего места, поправил фуражку и, вспомнив, что знаков отличия нет, бросил руку к козырьку. Громко сообщив при этом:
– Комендант поселка Хомутовка капитан Родимцев.
Старлей коротко представился, четко доложил, откуда и куда следуют. Родимцев снова бросил взгляд на часового возле усадьбы. Решение пришло мгновенно, он даже удивился и обрадовался такому стечению обстоятельств: вот словно кто читает его мысли.
– Я, конечно, коммунист и в Бога не верю, – проговорил он. – Только тебя мне точно сам Бог послал, старший лейтенант Пивоваров!
3
Поселок. Весна 1943 года. Дерябин
Ему все объяснил Отто Дитрих, когда группа уже оказалась на той стороне. Тон при этом оставался таким же самодовольным.
Ни Дерябин, ни другие курсанты даже не подозревали, что в одно время с ними по приказу Дитриха к заброске в советский тыл готовилась еще одна группа, численностью немного меньшая, чем их команда. Их мгновенный провал был запланирован. Фактически диверсантов послали на верную смерть, сигнал к выброске парашютисты получили, как только самолет пересек в указанном месте линию фронта и летчик, следуя указаниям, дал себя обнаружить. Для группы все происходящее должно было выглядеть так, словно самолет мастерски ушел от преследования и диверсанты десантировались в безопасном месте. В действительности они оказались рядом с передним краем противника, и, конечно же, были быстро обнаружены.
