И она, не в состоянии и дальше сидеть дома наедине со своими мыслями, отправилась на прогулку – что-что, а гулять по Венеции ей никогда не надоедало!
Но стоило увидеть лилии в витрине цветочного магазина, как у нее екнуло сердце и все подозрения относительно Луиджи внезапно вернулись. И дальше она уже шла, беспокойно оглядываясь по сторонам, будто кто-то мог за ней следить. «Как же мне быть, куда бежать от себя самой? Я влюблена в человека, который опасен для меня». Мысли Божены путались, подобно переплетающимся в немыслимые узелки каналам, а ноги несли дальше и дальше, пока она не оказалась наконец на узенькой набережной, на которую выходили ворота маленькой аккуратной церквушки. Некоторое время Божена постояла возле них в нерешительности, а затем толкнула легко поддавшуюся скрипучую створку и вошла.
Проходя маленьким церковным двориком, Божена увидела, что в глубине его на скамье сидит священник и молча наблюдает за ней.
Божена подошла к нему и склонила голову.
– Здравствуйте, падре. Я хотела бы исповедоваться, – сказала она тихо.
Во дворе стояла такая тишина, что Божене показалось, будто она поглотила ее слова – и сомкнулась снова.
Белый как лунь священник улыбнулся ей, потом поднялся и, ни слова не говоря, скрылся внутри церкви. Божена пошла за ним.
Когда она ступила под старые своды, кабинка для исповеди уже была готова. Но Божена остановилась у каменного надгробия, почему-то не решаясь пройти в кабинку.
– Я понимаю, что это не по правилам, но позвольте мне поговорить с вами там, во дворе, – вдруг сказала она.
Потом она не раз думала о том, почему ей захотелось сделать именно так. И почему падре вдруг согласился, сказав ей:
– Хорошо, но имейте в виду: наш разговор уже не сможет именоваться исповедью. Это будет просто беседа… – и священник вышел из-за темной загородки.
В церковном дворе они вместе вошли под своды низкой сырой галереи, подпираемой потрескавшимися от времени и потемневшими от сырости мраморными колоннами, которые вставали почти из самой воды. Божена слышала, как капает вода, и ей казалось, что в таинственных темных углах галереи прячется сама бесконечность.
И она стала рассказывать падре все, что так беспокоило ее в последнее время, и чем больше она говорила, тем спокойнее становилось у нее на душе. А седой старичок с удивительно живыми глазами неслышно двигался следом за ней и молча слушал ее рассказ: о дедушке Америго, о его бегстве из Венеции и о странной бриллиантовой лилии, которая, словно вырвавшись из небытия, так таинственно вошла в жизнь Божены. Она нисколько не стесняясь говорила и о том, что боится и в то же время любит человека, так внезапно вошедшего в ее жизнь и заказавшего ей дедушкин перстень. И, чуть не заплакав, произнесла наконец и то, что опасается расплаты. Но если ей так суждено, то она готова не прятаться от своей судьбы.
Божена замолчала, а падре подошел к ней и ласково положил свою легкую руку на ее голову. Некоторое время он постоял так, медленно шевеля губами – будто читая молитву, затем улыбнулся Божене и заговорил. Голос его был тихим и бархатным, он шел откуда-то из глубин его дряхлого тела, наполняя его силой и жизнью:
– Ничего не бойся, дитя мое. Постарайся услышать голос своего сердца и сделать так, как оно велит. Не старайся узнать будущее. Ты рождена для большого счастья. А каким ему быть, зависит от тебя самой. Главное, не пытайся обвести вокруг пальца само Провидение. Ступай.
Старик снял свою руку – Божене показалось, будто с ее темени вспорхнула маленькая птичка, – повернулся к Божене спиной и пошел, но не назад, в церковь, а куда-то в сырую полутьму галереи. А просветленная Божена вернулась назад и закрыла за собой скрипучие створки ворот.
В какое-то мгновение она заметила, что за одним из поворотов канала мелькнула черная тень гондолы с сидящим в ней длинноволосым мужчиной – и скрылась. Но слишком спокойной была вода, и слишком тихо было вокруг: ни всплеска, ни шепота. «Показалось», – успокоила она себя и попыталась вспомнить, с какой стороны пришла сюда.
Луиджи чувствовал, что его отношения с Боженой все-таки идут не совсем так, как ему бы хотелось. Эта великолепная женщина опять отдалась ему страстно, безо всякого кокетства, и он угадал в ней потрясающую глубину, готовую раскрыться ему навстречу. Но еще в рождественскую ночь, в самые первые минуты их близости, он безошибочно почувствовал, что какая-то часть ее женского существа относится к нему с опаской… Глядя в широко распахнутые глаза Божены, он понял, что она и желает его, и одновременно боится. И этот непонятный ему страх заставил Луиджи, который был настоящим венецианцем, заподозрить, что тут скрывается какая-то тайна. И его воображение не воспротивилось такой догадке: Луиджи решил во что бы то ни стало разгадать эту тайну и тем самым избавить Божену от ее страха.
«Эта женщина склонна жить в мире, полном догадок и выдумок. И можно себе представить, что она подумала, узнав во мне, своем заказчике, того сумасшедшего с камерой наперевес, что донимал ее на Сан-Марко… А чего стоит эта история с ее чешским приятелем!» – думал Луиджи, приближаясь пред праздничным утром к дому Божены. В том, что Божена уже давно разоблачила его, он не сомневался. И теперь хотел поскорее расставить все на свои места: объяснить ей, зачем он устроил весь этот маскарад, и, глядя ей в глаза, сказать то, что успел стереть с пленки автоответчика.
Полный счастливой решимости, Луиджи свернул в короткий переулок, чтобы сократить путь до старой виллы, и тут же увидел знакомый силуэт: Божена стояла у цветочного магазина и что-то сосредоточенно в ней разглядывала. Он собрался окликнуть ее, но она вдруг встрепенулась и едва не побежала прочь, да так быстро, что он, не успев опомниться, ринулся следом за ней.
Легко взбежав на крутой мостик, Божена остановилась и принялась опасливо озираться по сторонам. Луиджи отпрянул и спрятался за стеной. Он уже понял, что лучше будет, если он останется незамеченным. Редкая для мужчины интуиция, которой он обладал в полной мере, подсказывала ему, что сейчас он необычайно близок к разгадке какой-то тайны…
Пытаясь не потерять Божену из виду, Луиджи настойчиво двигался следом за ней. Пользуясь тем, что все лабиринты этого запутанного города были давно им разгаданы, он умудрялся следовать за ней почти по пятам, не боясь быть замеченным. И если Божена попадала в тупик и вынуждена была возвращаться, он никогда не давал ей застать себя врасплох, терпеливо поджидая на очередной развилке, чтобы потом опять, немного поотстав, идти следом за ней.
То, что Божена чем-то взволнована и идет, сама не зная куда, очевидно. Но Луиджи необходимо было понять причину ее смятения. Он был абсолютно уверен, что способен избавить ее от любой опасности, оградить от каких угодно невзгод и неурядиц – в нем уже поселилась счастливая уверенность влюбленного. И в своем мужественном порыве Луиджи был настолько искренен, что, оглянись Божена случайно и поймай его взгляд в эти мгновения, она, наверное, сама отбросила бы сомнения и безбоязненно доверилась этому человеку.
