Я взяла кота на руки, пару раз чмокнула и потискала, а потом, воспользовавшись тем, что Джоан не смотрит на меня, посадила на стол, где он сразу начал сшибать все фотографии.
– Ой! Прошу прощения! Шэлдон такой юркий, что выскользнул у меня из рук, – начала извиняться я, когда Джоан вскочила, чтобы схватить кота во избежание дальнейших разрушений. – Позвольте, я все поставлю на место. Ты тоже помоги, Рэй. То есть Боб.
– Нет, я сама, – возразила Джоан.
– Но это моя вина, – сказала я, пока мы с Рэем расставляли пластмассовые рамки по местам.
Я попыталась улучить момент, чтобы рассмотреть фотографии Джоан, Джеффри и таинственного мужчины, прежде чем поставить фото на место. Кто же он? Я судорожно копалась в памяти. Не сомневаюсь, что знакома с ним.
Прежде чем я успела сообразить, откуда я знаю его, Джоан выхватила у меня фотографию и бросила на свой стул.
– Я рассказала вам о витаминах, – неприязненно проговорила она. – Мне нечего добавить. Уходите, пожалуйста.
– Вон! – рявкнула она. – Сейчас же!
Схватив Шелдона, Джоан выскочила из комнаты, вынуждая нас проследовать за ней. Уже в дверях я решила идти напролом.
– Не городите ерунды, – отрубила она. – Я была медсестрой доктора Гиршона!
Джоан сделала вид, будто не понимает, о каком шедевре ее фотовыставки идет речь.
– Вы с доктором Гиршоном сфотографировались с этим человеком на пляже, – не отступала я. – На нем только вы трое. На Карибах, возможно. Поскольку вы кажетесь друзьями, я подумала, что этот мужчина может быть…
– Хватит! – бросила Джоан и выставила меня из дома. Рэя-Боба тоже.
Глава 23
Выставленные из дома Джоан, мы с Рэем съели пиццу в итальянском заведении рядом с «Флаглер-гриль». Рэй сообщил, что в выходные уезжает на мотоцикле в Дайтон-Бич, чтобы участвовать в ежегодном мартовском ритуале, известном как «Неделя байка». Я сказала, что буду о нем скучать. Рэй велел мне не вмешиваться в дела Джоан или кого-то другого, пока он не вернется, чтобы снова изображать моего бухгалтера.
В пятницу мама попросила поехать с ней в магазин: она хотела купить новый наряд для свидания с Фредом.
– Сегодня вечером он ведет меня в кино и на ужин, – сообщила мама. – Должно быть, он весьма утонченный.
– Фред? Он милый, но утонченный ли, не знаю.
– Когда мужчина его возраста приглашает тебя в кино и на ужин, а не на ужин и в кино, – это утонченно. Это означает, что его не беспокоит, опоздает ли он на последний автобус.
Прошерстив бесконечные ряды женской одежды, мы оказались в «Дилларде», где мама углядела с десяток нарядов, которые пожелала примерить. Оставив ее на попечение умелой молоденькой продавщицы, я кинулась в обувной отдел, надеясь подыскать себе сандалии. Мчась к столу с табличкой «распродажа», я налетела на женщину.
– Вы не ушиблись, миссис Гиршон? – встревожился продавец, следовавший за ней. Она едва тащила пакеты с покупками.
Миссис Гиршон? Как вы понимаете, услышав это имя, я мгновенно сделала стойку.
– Все в порядке, – довольно грубо ответила она, испепелив меня взглядом.
– Прошу прощения, – сказала я, стараясь сохранять спокойствие.
– Ладно, ладно! Не беспокойтесь. – Повернувшись к продавцу, она ткнула пальцем в пару бежевых лодочек от «Бруно Магли». – Есть у вас такие шестого размера, полнота два «А»?
– Сейчас посмотрю, миссис Гиршон, – поспешно ответил он. – Могу вам чем-то помочь, мэм? – спросил он меня.
– Да. Мне то же, что этой даме, – быстро ответила я. Я не носила шестого размера лет с шести.
Он странно на меня взглянул и исчез в задней комнате.
– Красивые лодочки, – заметила я, следуя за миссис Гиршон вокруг стола.
– Все они красивые. – Тоскливо вздохнув, она уселась.
Я опустилась рядом.
Она, оказалась миниатюрной, примерно такого же роста и веса, как Шэрон, с ультракороткой стрижкой «унисекс», нынче модной удам. Волосы темные, глаза тоже. Огромные карие глаза с несколько печальным затравленным взглядом. Глаза наркоманки.
– Простите мою неучтивость, но вы не Франсина Финк Гиршон, бывшая жена покойного доктора Джеффри Гиршона?
– И что с того? – небрежно бросила она, но с явным удивлением, будто не ожидала, что ее узнают, поскольку уехала из Стюарта несколько лет назад. – А мы с вами знакомы?
– Да, – соврала я. – Я Кэти Майер. Жила на той же улице, что и вы в Сьюел-Пойнте. Мы с вами часто ходили вместе по магазинам, когда вы были замужем за доктором. Примите мои соболезнования.
Франсина уставилась на меня.
– Я не помню вас.
– О, да ничего страшного. – Я пожала плечами. – Я бы скорее всего тоже себя не вспомнила. После вашего отъезда из города я сильно изменилась. Время обошлось со мной немилосердно. У меня тоже были супружеские проблемы, если вы понимаете, о чем я.
– Давайте угадаю. Вас бросил муж.
– Ради двадцатилетки.
– Боже! Надеюсь, вы выдоили его до последнего цента?
– А вы именно так и поступили, Франсина? Выдоили вашего бывшего? Она улыбнулась:
– Скажем так: он больше не утаивает от меня-то, что мне принадлежит.
– Неужели? – «Уж не Франсина ли – партнер Джеффри по бизнесу? – подумала я, недоумевая, как могла сбросить ее со счетов. – Может, ей до смерти надоело цыганить у Джеффри свою долю прибыли? Или Франсиса наняла киллера, грохнувшего Джеффри, пока она залегла на дно в Аспене. Возможно, она вернулась в Стюарт, чтобы забрать свое, а попутно зашла в «Диллард» за парой-другой туфель». – Как вам удалось решить финансовую проблему, Франсина? Мне бы не помешали несколько подсказок.
Она снова пристально посмотрела на меня:
– И все же я не припоминаю вас, Кэрол.
– Кэти.
– Вы – одна из соседок?
– Да. Мои дети любили заходить к вам, особенно на Хэллоуин. Говорили, что вы угощали их самыми вкусными конфетами.
– Ваш и дети ненормальные. Мыс Джеффри всегда проводили Хэллоуин на Багамах. На нашей яхте. Теперь моей яхте. Кстати, теперь и дом мой. Теперь все, что принадлежало Джеффри, мое.
Я едва не лишилась дара речи.
– Он завещал вам все свое имущество? Хоть вы и в разводе?
Франсиса подалась ко мне:
