Истощив на них все силы и чувствуя, что рана на ягодице начинает болеть, а голова просто раскалывается, он наконец разрешил Аддисону провести к нему последнего посетителя. Рейн сидел в большом кожаном кресле за письменным столом красного дерева, стараясь поменьше давить на рану, отчего испытывал большое неудобство. Однако он встретил круглолицего визитера с самым любезным выражением лица. Это оказался поверенный из юридической фирмы «Маркум, Бегли и Билфортинг». Руки Рейна сами собой вцепились в край стола от нехороших предчувствий.
Посетитель явился по поручению целой коалиции суконщиков, портных и торговцев, ни об одном из которых Рейн никогда даже не слыхивал, выложил перед ним объемистую стопку счетов и очень вежливо попросил оплатить их. Рейн схватил первый счет и сердито просмотрел его, затем второй, третий. Перчатки? Пелерины? Кружева, вина и рубиновая брошь, да еще заказанная у поставщика его королевского величества… по крайней мере две дюжины пар дамских туфель… дорогущая китайская ваза… резные фигурки из слоновой кости?.. И внизу каждого счета четким женским почерком было написано: «За оплатой обращаться к виконту Оксли, Сент-Джордж-сквер, Лондон».
Рейн в себя не мог прийти от изумления. Да кто же это мог быть — неужели Фанни? Но с чего бы ей вдруг вздумалось пустить на ветер такие деньги, накупить столько вздору по всему городу, да еще демонстративно отослать счета ему, афишируя их связь? Нет, не похоже это на Фанни… Она жила отдельным домом, получая от него щедрое содержание и время от времени подарки, как и положено. Лицо его потемнело. Еще счета, и еще… шляпки, капоры, кружева, шелка!
Наконец он увидел то, что искал… подпись… и разинул рот. «Леди Кэтрин Остин, виконтесса Оксли». Выпучив глаза, смотрел он на груду счетов. Ай да бабушка, ай да старая перечница! Скупила полгорода, да на его счет к тому же! Тут он сообразил, что бабушкин визит был давно и тщательно спланированной акцией.
— Да тут на несколько сот фунтов! — Он ткнул рукой в счета.
Мистер Бегли сочувственно закивал и проворно протянул ему карточку, на которой был выведен общий итог.
— Пятьсот семьдесят три фунта, шестьдесят девять пенсов, если быть точным, ваше сиятельство.
— Боже правый! — Досада жаркой волной накатила на Рейна. К тому времени, когда он закончил с бумагами и выписал чек, он узнал кое-что о своей мотовке-бабушке от предупредительного мистера Бегли. Судя по всему, старушка решилась возложить приятную обязанность по своему содержанию на его плечи только после того, как ее собственные средства оказались истощены.
Аддисон уже отослал всех младших клерков домой и потушил свечи в конторе, а Рейн все сидел в темном кабинете, придавленный грузом невзгод. Образ Чарити нарисовался перед его мысленным взором, такой ласковой, терпимой, с сияющими карими глазами. Сердце у него заныло. Как же он станет жить без этой девушки? Он заставил себя встряхнуться. Надо же, какую боль причинила ему одна мысль о ней! Нет, с этим необходимо покончить, и прямо сейчас!
Но что можно сделать? Разве что… Другая женщина — вот что ему нужно. Женщина, которая не станет будить в нем мысль или чувства, не сможет забраться к нему в душу с первой улыбки. Ему нужна горячая, знойная ночь любви, полная удовольствий. Фанни.
Он схватил шляпу, крикнул, чтобы подавали карету, и быстро вышел в теплую лондонскую ночь, твердо решив, что изгонит воспоминание о Чарити из своей души, и опасаясь, что сделать это не удастся.
Рыжеволосая Фанни Диринг, молодая вдова пожилого джентльмена из Суффолка, ныне проживала в отдельной квартире, на очень приличной улице в Челси. Рейн Остин являл собой основной источник ее благополучия, если не счастья. Рейн знал, что время от времени у нее бывают и другие, но не жаловался, покуда это были люди благополучные и достойные и их визиты не мешали его собственным посещениям.
Последнее время, однако, его навязчивая идея жениться на великосветской барышне сильно потеснила прочие его интересы. Сидя в карете, которая катила по лондонским улицам к Челси, он стал прикидывать, когда же в последний раз наносил визит Фанни… Боже, да он не был у нее более двух месяцев! Ему даже не пришло в голову черкнуть ей письмецо о том, что он пострадал при крушении фаэтона и получил огнестрельную рану, чтобы его затянувшееся отсутствие не встревожило ее. Вообще-то стоило бы предупредить ее о сегодняшнем посещении запиской. А лучше дать ей день-два, чтобы приготовиться. И конечно, следовало купить подарок — на тот случай, если она дуется на него. Впрочем, Фанни можно будет утешить, прокатившись с ней завтра по лавкам и магазинам.
Он вспомнил роскошный рот Фанни, ее бесхитростные серо-голубые глаза, груди, полные и мягкие, как подушки. Это был довольно-таки возбуждающий образ, но его быстро затмило, а затем и вовсе изгладило из мыслей воспоминание о девушке с милыми золотисто-карими глазами и упругими грудями с бархатистыми сосками.
Когда Остин добрался до дома Фанни и отправил кучера с каретой домой, велев заехать за ним утром, он уже сумел взять себя в руки. Постучал в дверь и стал ждать. Постучал снова, хмурясь; потом еще раз, с налитым кровью лицом. Где, черт возьми, она может быть? И если ее нет дома, то почему не открывает горничная?
Он чопорно выпрямился и повернулся, собираясь уходить, и вдруг увидел, что по лестнице, пыхтя и задыхаясь, поднимается пожилая хозяйка дома.
— Ваше сиятельство! — Женщина добралась наконец до площадки и остановилась, тяжело дыша и прижимая к груди запечатанное письмо. — Извините, не заметила, как ваша карета подъехала, не то бы я вас внизу перехватила и вам не пришлось бы подниматься. Миссис Диринг уехала. Она оставила для вас вот это. — Хозяйка сунула ему письмо и стала напряженно наблюдать, как он нахмурился, а затем сломал сургучную печать.
«Дорогой мой Оксли. Пожалуйста, не думай слишком дурно обо мне, когда будешь читать эти строки. — Он вгляделся в слова, написанные почти детским почерком. — …Хотя все между нами кончено… я дала согласие мистеру Тревору, который любезно предложил мне руку и сердце… в Саутгемптон…»
Он был потрясен. Фанни вышла замуж?! Он толкнул дверь, обнаружил, что ее квартира почти пуста, осталась только мебель, принадлежавшая хозяйке. От Фанни не сохранилось ничего, только легкий запах ее пудры витал еще в спальне. Она бросила его ради того, чтобы выйти замуж за толстопузого пятидесятилетнего торговца полотном!
Выйдя на улицу, он сжимал в кулаке ее смятое письмо. Остановился у фонаря, снова стал читать его. «Надеюсь, ты сможешь понять… тебя так подолгу не бывало… я не жалуюсь, нет, ты всегда был более чем щедр по отношению ко мне. Но в моем возрасте женщине хочется… общения…» Боже! Его рыжеволосая любовница оставила его. И почему? Чтобы было с кем поговорить!
Выйдя наконец на большой проспект, он остановился и некоторое время просто стоял столбом, раздираемый дикой яростью и одновременно изумленный. Выходит, Фанни хотела, ждала чего-то большего от жизни, того большего, о существовании которого он сам не подозревал до недавних пор, пока не ощутил это с Чарити Стэндинг. И снова неотступное воспоминание об этой девушке поднялось в его душе, так что он вдруг задохнулся и гнев его отступил, а отчаяние стало еще глубже. Но любовь упорно продолжала жить в его сердце и не отпускал вопрос: почему?
